Как и в случае с наёмниками и добровольцами, разница между шпионами и разведчиками для многих проходит по линии личных симпатий. Однако международное военное право (и не только оно) расставляет точки над «i»…
Шпионаж - да-да, вы угадали! - шпионаж запрещён. Но есть тонкости. Следует различать шпионаж в мирное время (вот тут как раз всё очень плохо) и шпионаж в военное время (тут масса нюансов, но про него нельзя сказать, что он целиком вне закона). Кто предупреждён, тот вооружён. Как ни крути.
«Вечно в кожаных перчатках, чтоб не сделать отпечатков»
Шпионаж в мирное время, да ещё в Российской Федерации - это полноценный состав преступления для иностранцев. Граждане РФ за то же самое проходят по другой статье - о государственной измене. Сидят за это долго, лучше не начинать. Выкрутиться можно только одним способом - сдать агентуру органам.
Стоит также иметь в виду, что, если вы передали Госдепу США набор открыток с видом Кремля, думая, что это всего лишь открытки, а потом оказалось, что это государственная тайна, - то сидеть вам не пересидеть. Нет, мы не нагнетаем. Это Уголовный кодекс нагнетает в ст. 275. Собственно, точно такие же законы есть практически в каждой стране мира. Никто не любит шпионов, кроме писателей и сценаристов.
«Чтобы ударить метко, нужна разведка»
Сразу уточним, что разведка боем (или силовая разведка) - это совсем про другое и к текущей теме не относится. Тема шпионажа раскрывается в ст. 29, 30, 31 IV Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года, где шпионы называются «лазутчиками», а также в ст. 46 I Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1977 года.
Гражданские шпионы в военное время не приветствуются, но казнить их на месте без суда и следствия нельзя (ст. 30 IV Гаагской конвенции). И на том спасибо. Хотя первоначально идея, обсуждавшаяся на Брюссельской конференции в 1874 году, была именно такая.
А вот у военных всё в шоколаде. При условии, что они пойдут шпионить в военной форме, указывающей на их принадлежность к одной из воюющих сторон. Но где вы таких полоумных найдёте? Если они в форме, то это не шпионы, а разведчики (абз. 2, ст. 29 IV Гаагской конвенции; п. 2, ст. 46 I Дополнительного протокола).
Если они военные, но без формы, то лишаются статуса военнопленного (п. 1, ст. 46 I Дополнительного протокола). А это значит, что отвечать они будут по законам той страны, на чьей территории попадутся. Попадаться шпионам никак нельзя!
А если “джеймсбонды” из числа военнослужащих успеют вернуться к своим, то их уже нельзя судить за шпионаж, что бы ни случилось. Довольно странное, но простое и официально прописанное правило. Шпион должен быть пойман с поличным.
Интересен пассаж в п. 3, ст. 46 I Дополнительного протокола о том, что шпионом не считается лицо из состава вооружённых сил, которое проживает на оккупированной территории и собирает информацию о противнике. Это загадочное лицо не кто иной, как наш старый знакомый - партизан.
Партизан, получается, находится в несколько более выигрышном положении, потому что ему не надо носить форму. Однако, чтобы считаться легальным комбатантом, партизан должен открыто носить оружие и опознавательный знак, указывающий на его принадлежность к организованному отряду. Тоже не сахар.
«Вам шашечки или ехать?»
Правило ношения военной формы той страны, за которую воюешь, распространяется и на диверсантов, ведущих разведывательно-диверсионную деятельность.
Диверсанты в форме противника или в гражданской одежде становятся нелегальными комбатантами, то есть перестают быть солдатами в глазах тех, кто возьмёт их в плен, и становятся бандитами. Так что, если вы хотите сдаваться в плен с максимальными удобствами, то свою форму снимать нельзя. Ну, а если вас больше интересует результат, то…
И тут открывается главная тайна разведывательной деятельности: воевать законно - неэффективно, воевать эффективно - незаконно. Куда ни кинь, всюду клин и нелёгкий моральный выбор. Что ж, предлагаем вам пока поразмышлять о своих предпочтениях в подобной ситуации.
Варвара Стешевич
На самом деле, они имеют и разный правовой статус.
Международное гуманитарное право — это совокупность международно-правовых норм и принципов, регулирующих защиту жертв войны, а также ограничивающих методы и средства ведения войны. Его еще называют правом войны или правом вооруженных конфликтов. Оно кодифицировано в Гаагских Конвенциях,
Женевских Конвенциях о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительных Протоколах к ним 1977 г., резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН
и других документах.
Различие между шпионом и разведчиком для юристов не только в смысловых оттенках. Главное — отношение к ним как к участникам военного конфликта.
В отличие от шпиона, разведчик, то есть, лицо из состава вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, которое от имени этой стороны собирает или пытается собирать информацию на территории, контролируемой противной стороной, не считается лицом, занимающимся шпионажем, если, действуя таким образом, оно носит форменную одежду своих вооруженных сил. Таким образом, в случае пленения разведчик имеет право на статус военнопленного, а шпион — нет. Шпиона могут подвергнуть уголовному преследованию.
В этом смысле советский разведчик-нелегал, штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц был шпионом. Ибо с точки зрения международного права разведчиками могут считаться только фронтовые разведчики, носящие форменную одежду своих вооруженных сил. Все агентурные разведчики являются, по определению, шпионами.
В наставлении по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации шпионs и разведчики тоже разделяются.
В комментариях да и в разговорах довольно часто в качестве аргумента используют это сравнение. Лингвистически оно, конечно, имеет право на существование — мы все понимаем, что речь идет ободном и том же. Но юридически между шпионом и разведчиком разница весьма существенна.
ФавКак и в случае с наёмниками и добровольцами, разница между шпионами и разведчиками для многих проходит по линии личных симпатий. Однако международное военное право(и не только оно) расставляет точки над« i».
Шпионаж - да-да, вы угадали! - шпионаж запрещён. Но есть тонкости. Следует различать шпионаж в мирное время(вот тут как раз всё очень плохо) и шпионаж в военное время(тут масса нюансов, но про него нельзя сказать, что он целиком вне закона). Кто предупреждён, тот вооружён. Как ни крути.
« Вечно в кожаных перчатках, чтоб не сделать отпечатков»
Шпионаж в мирное время, да ещё в Российской Федерации - это полноценный состав преступления для иностранцев. Граждане РФ за то же самое проходят по другой статье - о государственной измене. Сидят за это долго, лучше не начинать. Выкрутиться можно только одним способом - сдать агентуру органам. Стоит также иметь в виду, что, если вы передали Госдепу США набор открыток с видом Кремля, думая, что это всего лишь открытки, а потом оказалось, что это государственная тайна, - то сидеть вам не пересидеть. Нет, мы не нагнетаем. Это Уголовный кодекс нагнетает в ст. 275 и последующих в главе 29. Собственно, точно такие же законы есть практически в каждой стране мира. Никто не любит шпионов, кроме писателей и сценаристов.
« Чтобы ударить метко, нужна разведка»
Сразу уточним, что разведка боем(или силовая разведка) - это совсем про другое и к текущей теме не относится. Тема шпионажа раскрывается в ст. 29, 30, 31 IV Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года, где шпионы называются« лазутчиками», а также в ст. 46 I Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1977 года.
Гражданские шпионы в военное время не приветствуются, но казнить их на месте без суда и следствия нельзя(ст. 30 IV Гаагской конвенции). И на том спасибо. Хотя первоначально идея, обсуждавшаяся на Брюссельской конференции в 1874 году, была именно такая.
А вот у военных всё в шоколаде. При условии, что они пойдут шпионить в военной форме, указывающей на их принадлежность к одной из воюющих сторон. Но где вы таких полоумных найдёте? Если они в форме, то это не шпионы, а разведчики(абз. 2, ст. 29 IV Гаагской конвенции; п. 2, ст. 46 I Дополнительного протокола). Если они военные, но без формы, то лишаются статуса военнопленного(п. 1, ст. 46 I Дополнительного протокола). А это значит, что отвечать они будут по законам той страны, на чьей территории попадутся. Попадаться шпионам никак нельзя! А если джеймсбонды из числа военнослужащих успеют вернуться к своим, то их уже нельзя судить за шпионаж, что бы ни случилось. Довольно странное, но простое и официально прописанное правило. Шпион должен быть пойман с поличным.
« Чем дальше в лес, тем толще партизаны»
Интересен пассаж в п. 3, ст. 46 I Дополнительного протокола о том, что шпионом не считается лицо из состава вооружённых сил, которое проживает на оккупированной территории и собирает информацию о противнике. Это загадочное лицо не кто иной, как наш старый знакомый - партизан. Партизан, получается, находится в несколько более выигрышном положении, потому что ему не надо носить форму. Однако, чтобы считаться легальным комбатантом, партизан должен открыто носить оружие и опознавательный знак, указывающий на его принадлежность к организованному отряду. Тоже не сахар.
« Вам шашечки или ехать?»
Правило ношения военной формы той страны, за которую воюешь, распространяется и на диверсантов, ведущих разведывательно-диверсионную деятельность. Диверсанты в форме противника или в гражданской одежде становятся нелегальными комбатантами, то есть перестают быть солдатами в глазах тех, кто возьмёт их в плен, и становятся бандитами. Так что, если вы хотите сдаваться в плен с максимальными удобствами, то свою форму снимать нельзя. Ну, а если вас больше интересует результат, то…
И тут открывается главная тайна разведывательной деятельности: воевать законно - неэффективно, воевать эффективно - незаконно. Куда ни кинь, всюду клин и нелёгкий моральный выбор. Что ж, предлагаем вам пока поразмышлять о своих предпочтениях в подобной ситуации.
А мы в следующих сериях« Ликбеза» расскажем о других, не менее захватывающих, правилах ведения войны.
Редкий школьник в моем детстве задавал родителям или учителям такой вопрос. Потому что все мы прекрасно знали: разведчики — это наши, советские, шпионы же — всегда американские (почему-то шпионов из других стран я себе и не представлял даже). Правда, были еще и немецкие шпионы, но это раньше, в годы войны…
Американские шпионы во времена моего детства реально существовали и все наши стратегические секреты пытались выведать… А советские разведчики в ответ — их стратегические секреты. Разница в том только была, что их шпионы при этом шпионили, а наши разведчики — разведывали.
Наши разведчики всегда являлись рыцарями без страха и упрека, а их шпионы для достижения своих неблаговидных целей пойти могли на любую подлость и на любое преступление. И все фильмы, которые я тогда смотрел, все книги, которые читал, только подтверждали это мое твердое убеждение.
Зачем я все это рассказываю?
Да просто перечитывал недавно повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие». Талантливое произведение очень талантливого писателя… Но вот на одном эпизоде я будто споткнулся. Раньше не спотыкался, а вот теперь…
Помните, когда старшина Васков с девушками находят двух убитых немцев. Их свои же добили, ибо тяжелоранеными этих двоих с поля боя вынесли…
— Не люди они! — возмущенный до самой глубины души такой жестокостью врага, заявляет Васков. — Звери! С двумя руками, с двумя ногами, а звери! Значит, закон у них такой: раненых добивать!
И я с ним раньше полностью согласен был. Нельзя так: своих раненых — и…
А вот сейчас задумался. И представил себе обратную ситуацию: когда группу наших диверсантов забрасывают в немецкий тыл, и там они, столкнувшись с немцами, несут потери убитыми и ранеными. С убитыми все понятно, похоронить их надо… А вот как быть с ранеными? Тем более тяжелоранеными?..
Здесь три варианта есть. Первый, заранее проигрышный: повернуть назад, так и не выполнив задание, но спасая при этом жизнь раненых товарищей. А себя подвести под трибунал…
Второй: оставить раненых на произвол судьбы и двигаться дальше. Опасно, потому что был бой, множество вражеских солдат бродят по окрестностям, и поэтому существует большая вероятность того, что оставшиеся могут попасть в плен. А потом допросы, пытки… и цель задания может стать известной врагу, а значит, его выполнение также окажется под угрозой. Правда, наши диверсанты могут случайно встретить партизан и оставить раненых у них, но такое чаще в фильмах и книгах происходило, чем в реальной жизни…
Остается третий вариант — самый жестокий, но единственно возможный. Тот, который и использовали (кто знает, может, с болью в сердце) немецкие диверсанты. Им, кстати, второй вариант вообще не подходил, так как никаких таких немецких партизан в нашем тылу быть не могло.
Правда, в книгах и фильмах советского времени наши раненые, оказываясь в такой же безвыходной ситуации, прощались с жизнью сами. Как, к примеру, та же Рита Осянина. Разве не догадывался председатель, оставляя ей наган, что именно так она и сделает? Неужели даже мысль такая в его голове не промелькнула, особенно после настойчивой просьбы Риты позаботиться о ее маленьком сыне?
Такое вот литературное (и кинематографическое) клише советских времен: наши тяжелораненые, чтобы не мешать товарищам, стреляются сами, враги — своих же добивают. А разве мало других клише о «правильных» наших и «неправильных» их, даже в неплохих в целом тогдашних произведениях…
Возьмем, к примеру, пьесу Алексея Дударева «Выбор» — о том, как погиб экипаж танка, спасая жизнь детей. Замечательное произведение, до самой глубины души меня в свое время потрясло… Только вот один эпизод…
Конец войны, бои уже на территории Германии… И вот немцы, чтобы помешать нашему наступлению, выставляют перед своими окопами и дзотами живой щит из немецких детей. И наши солдаты идут в нападение не стреляя и несут при этом неоправданно большие потери…
Как говорил Станиславский: «Не верю!» Не верю в то, что наши солдаты, увидев все зверства захватчиков на своей земле, в самые последние дни войны так массово и добровольно шли на смерть только ради спасения немецких «киндеров». Не верю, что немецкие солдаты даже в полностью безвыходной ситуации такое со своими детьми могли сотворить! Если бы с военнопленными — поверил бы. С детьми из концлагеря — тоже вероятно. Но со своими, немецкими…
Это как с теми же разведчиками и шпионами из далекого моего детства. Одни благородно разведывали вражеские секреты, а другие, гады, просто шпионили…
Геннадий Овласенко.
