П. А. Румянцев. Биография. Петров михаил трофимович

На долю Румянцева-Задунайского Петра Александровича выпала одна из труднейших задач - в условиях засилья в русской армии чужеземцев и поклонников западноевропейской военной доктрины, упорно бороться за возрождение и развитие в России передовых взглядов на военное дело. Петр Александрович Румянцев («Русский Велисарий») стал первым в России великим военачальником и администратором в одном лице.

Сын сподвижника Петра I А.И. Румянцева в детстве был записан в гвардию, в 1740 г. произведен в офицеры и во время русско-шведской войны 1741-1743 гг. находился в действующей армии при своем отце. Привез в Петербург текст абосского мирного договора 1743 г., за что получил звание полковника и был назначен командиром пехотного полка. В ходе семилетней войны успешно командовал бригадой под Гросс-Егерсдорфом (1757) и дивизией в Кунерсдорфском сражении. Командуя корпусом, руководил осадой и взятием крепости Кольберг (1761).

Деятельность Румянцева как полководца в значительной мере определила развитие русского военного искусства во 2-й пол. XVIII - нач. XIX вв. В европейских странах во второй половине XVIII в. продолжала господствовать так называемая кордонная стратегия при линейной тактике войск. Это означало, что полководцы распределяли войска кордонами (заграждениями) равномерно по всей линии фронта. Войска маневрировали, война шла на истощение сил противника. Основными пунктами обороны при этом считались крепости. На поле боя армии строились в две линии, каждая из которых имела три шеренги: в центре - пехота, по бокам - конница, а между ними - артиллерия. Крупных резервов, полков, находящихся в запасе, не оставляли, так как считалось, что их ввод в бой нарушит построение и будет мешать линиям передвигаться. Кордонная стратегия родилась в Германии, и знаменитая прусская армия Фридриха II Великого ее придерживалась.

Неотъемлемой частью этой стратегии, да и всей прусской военной школы была строгая дисциплина солдат. Войска в буквальном смысле дрессировали, добиваясь железного исполнения генеральских приказов офицерами, офицерских - солдатами. Частная инициатива офицеров, а тем более рядовых, воспринималась проступком, за который следует наказывать. «Солдат должен бояться палки капрала больше, чем неприятеля», - эта формула просвещенного короля Фридриха II ясно показывает, на что делался упор при обучении и воспитании войск.

При Петре III, страстном поклоннике Фридриха II, в России пытались устроить русскую армию по прусским принципам, которые во многом расходились с заложенными Петром I основами русской регулярной армии. Победы русской армии в Семилетней войне вызывали скептическое отношение российских военных к прусской военной школе.

Генерал П.А. Румянцев начал отказываться от кордонной доктрины и линейной тактики. Он первым стал собирать войска в ударную группу на решающем участке фронта. В полевом управлении войск Румянцев проводил разумную децентрализацию, доверяя командирам самостоятельно принимать решения, поощряя частную инициативу офицеров и солдат в достижении победы над неприятелем. Взгляды Румянцева разделяло большинство видных российских военных: Орлов, Потемкин и, конечно, .

Эта стратегия дала блестящие результаты в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Русская армия под командованием Румянцева (до 38 тыс. человек) в июне 1770 г. нанесла поражение туркам (70 тыс. человек) у Рябой Могилы. А затем, одержала блестящую победу у места впадения Ларги в Прут. Противники России оставили на поле брани около 1000 человек убитыми, в то время как русские потери составили 29 человек.

Однако самую крупную победу Румянцев одержал у р. Кагул. Имея всего 27 тыс. солдат и 118 пушек он наголову разбил 150-тысячную турецкую армию с 150 орудиями. Успех русской армии объяснялся тем, что Румянцев проигнорировал правила линейного построения. Он выдвинул главные силы к месту сражения несколькими колоннами под прикрытием передовых отрядов. Это позволило нанести по туркам удар такой силы, которого они не ожидали. Для отражения возможного нападения турецкой конницы русские построились в особый боевой порядок - дивизионное каре (прямоугольное построение пехоты, по его углам была установлена артиллерия, а внутри находилась кавалерия).

За эти победы генерал Румянцев был награжден орденом Святого Георгия 1-й степени и произведен в фельдмаршалы. Позднее, за действия на р. Дунай, он был удостоен титула графа Задунайского.

Выдающийся русский полководец, граф (1744), генерал-фельдмаршал (1770).

П. А. Румянцев родился в семье генерал-аншефа А. И. Румянцева (1680-1749), сподвижника . Многие современники и позднейшие историки полагали, что полководец был внебрачным сыном императора.

В 1731 году П. А. Румянцев был записан рядовым в Лейб-гвардии Преображенский полк. До 14 лет жил в Малороссии, получал домашнее образование. В 1740 году в течение 4-х месяцев учился в Сухопутном шляхетском корпусе. Приказом генерал-фельдмаршала был отправлен в действующую армию в чине подпоручика.

Первый боевой опыт П. А. Румянцев получил в Финляндии, где находился при своем отце во время Русско-шведской войны 1741-1743 годов. Доставил в текст Абоского мирного трактата 1743 года, за что императрицей был произведен в полковники и назначен командиром Воронежского пехотного полка. В 1744 году отец полководца был возведен в графское достоинство Российской империи вместе с потомством.

В 1748 году П. А. Румянцев принял участие в походе корпуса князя В. А. Репнина на Рейн в ходе войны за Австрийское наследство 1740-1748 годов.

Во время Семилетней войны 1756-1763 годов П. А. Румянцев успешно командовал бригадой под Гросс-Егерсдорфом (1757) и дивизией в Кунерсдорфском сражении (1759). Сражение при Кунерсдорфе выдвинуло П. А. Румянцева в число лучших командиров русской армии, за него он был награжден орденом Святого Александра Невского. Командуя корпусом, руководил осадой и взятием прусской крепости Кольберг (ныне Колобжег в Польше) (1761).

По окончании войны наградил П. А. Румянцева орденами Святой Анны и Святого Андрея Первозванного, а также и присвоил ему чин генерал-аншефа. Исследователи полагают, что император планировал поставить Румянцева на руководящее место в планируемом им походе на Данию.

В 1762 году отклонила прошение П. А. Румянцева об отставке. В 1764-1796 годах он занимал пост президента Малороссийской коллегии и генерал-губернатора Малороссии. П. А. Румянцев активно проводил политику ликвидации автономии Украины, в 1783 году ввел подушную подать, распространил на Украину действие Жалованной грамоты дворянству 1785 года.

В начале Русско-турецкой войны 1768-1774 годов П. А. Румянцев командовал 2-й армией, в 1769 году - экспедицией по занятию , с августа 1769 года - 1-й армией. Летом 1770 года он разгромил превосходящие силы турок при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле и занял левый берег нижнего течения Дуная, за что был произведен в генерал-фельдмаршалы. В 1774 году успешным наступлением на Шумлу полководец вынудил Турцию заключить Кючук-Кайнарджийский мир. В 1775 году П. А. Румянцев получил почетное добавление к фамилии - «Задунайский» и был назначен командующим тяжелой кавалерией.

Победы П. А. Румянцева над турками были увековечены памятниками-обелисками в Царском Селе (1771) и в Санкт-Петербурге (1799).

В феврале 1779 года указом императрицы П. А.Румянцев был назначен наместником Малороссийского, Слободско-Украинского и Курского и наместничеств. Он руководил подготовкой открытия Курского и Харьковского наместничеств в 1779 - начале 1780 года, после вернулся в Малороссию.

Во время Русско-турецкой войны 1787-1791 годов П. А. Румянцев командовал 2-й армией. Из-за конфликта с главнокомандующим фактически устранился от управления войсками. В 1794 году фельдмаршал номинально числился главнокомандующим армией, действовавшей против Польши, но по болезни не выезжал из имения.

П. А. Румянцев скончался в своем имении - селе Ташань Зеньковского уезда Полтавской губернии (ныне на Украине). Похоронен в Успенской церкви Киево-Печерской лавры.

Полководческая деятельность П. А. Румянцева в значительной мере определила развитие отечественного военного искусства во 2-й половине XVIII века. Его идеи, изложенные в «Инструкции» (1761), «Обряде службы» (1770) и «Мыслях» (1777) были использованы при выработке уставов и реорганизации русской армии.

Изучая жизнь и наследие одного из величайших полководцев России, мы охаем: каким же бедовым юнцом он был! Второго такого примера не найти…

Сегодня мало кто помнит фельдмаршала Румянцева в лицо. С портрета на нас смотрит сановитый чиновник давних времён – и школьники вряд ли безошибочно узнают в этом увальне с горящими глазами кагульского героя. Да и Кагул нынче не на слуху, хотя из школьных учебников эту блистательную победу не вычеркнешь.

Именем Румянцева не называют города. Вы не поверите, но до сих пор не вышло ни одной почтовой марки или памятной монеты с изображением великого полководца! Ни одной! Неужели потомки недооценивают Румянцева? Разумеется, великого полководца не забыли в армии. Румянцевские традиции не стёрлись: русские и сегодня умеют драться бесстрашно и стойко. Но многие начинания и даже афоризмы Румянцева мы приписываем его великому ученику – Александру Васильевичу Суворову. При жизни баловнем судьбы считался Румянцев: чины и титулы пришли к нему в молодые годы, а Суворов своей очереди дожидался мучительно долго. Но в контексте истории граф Рымникский оказался удачливее графа Задунайского. Уж его-то, слава Богу, мы ещё узнаём в лицо!

Нечасто услышишь фамилию Румянцева и в «рейтингах» выдающихся русских политиков. У нас почему-то в моде «серебряный век» русского капитала, который оказался агонией империи. А времена успешной экспансии, времена побед мы подзабыли. Есть что-то болезненное в постоянном выпячивании таких «выдающихся» полководцев, как Деникин или Фрунзе, таких управленцев, как Витте или Столыпин. Спору нет, яркие личности, но что мы получим, зацикливаясь на катастрофических временах?

А начинал полководец с шумных гулянок.

В биографии Румянцева историк Бантыш-Каменский не мог не написать о молодеческих проделках будущего полководца: «Он удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их торжествовал над непреклонными, обучал батальон, в костюме нашего прародителя, перед домом одного ревнивого мужа; заплатил другому двойной штраф за причиненное оскорбление и в тот же день воспользовался правом своим, сказав, что он не может жаловаться, ибо получил уже вперед удовлетворение! Проказы Румянцева, доведенные до Высочайшего сведения, заставили Императрицу Елисавету Петровну, во уважение заслуг графа Александра Ивановича, отправить к нему виновного с тем, чтобы он, как отец, наказал его». Каков!

Да уж, молодость фельдмаршала выдалась бурной, с эксцентрическими оттенками. Он заслуженно слыл и острословом, и повесой, и гулякой, и греховодником. Вечно под хмельком, каждый вечер высматривал для краткого знакомства очередную красавицу…

Отец не мог справиться с буйным сыном. Его пытались учить в Европе, а потом – в Петербургском Кадетском корпусе. Но всюду юный Румянцев своим поведением доводил педагогов до белого каления. О «подвигах» озорника судачил весь Петербург, сама императрица пыталась его перевоспитать. А отец всерьёз грозился родительским проклятием, а однажды – как гласит вполне правдоподобная легенда – взял, да и выпорол своенравного отпрыска. Но Пётр Александрович не мог преодолеть собственный легкомысленный нрав. При этом его военная карьера развивалась вполне споро: на первых порах – благодаря заслугам отца…

И вот в 1756 году началась Семилетняя война, главным героем которой стал именно П.А.Румянцев, начавший кампанию 1756-го в чине генерал-майора, весьма высоком для его молодых лет. Когда пришлось помериться силами с Фридрихом Великим – Румянцев переменился.

С бригадой кавалеристов генерал занимает Тильзит. Наконец, 19 августа 1757 года пробил час сражения в Восточной Пруссии при Гросс-Егерсдорфе. Биться с сильнейшей в мире прусской армией было непросто. Русские войска под предводительством генерал-фельдмаршала Степана Апраксина превосходили противника числом: 55 тысяч против 28. На левом берегу реки Прегель прусский фельдмаршал Левальд атаковал русские войска, которые, казалось, увязли в болоте. Но атаки прусских кирасир армия выдержала стойко. Бригада Румянцева, состоявшая из сводного Гренадерского, Троицкого, Воронежского и Новгородского полков, вступила в дело чуть позже – с инициативной, неожиданной контратакой. «Сии свежие полки не стали долго медлить, но давши залп, с криком «Ура!» бросились прямо на штыки против неприятелей, и сие решило нашу судьбу и произвело желаемую перемену», – пишет А.Болотов. Эта атака и решила исход битвы – первой победы над безукоризненным прусским военным механизмом.

В реляции Апраксина говорилось: «Взятых в полон было более шестисот человек, в том числе обер-офицеров восемь, токмо из раненых многие уже померли. Дезертиров приведено более 300 человек, которых число, без сумнения, умножится, ибо ежечасно из лесов легкими войсками приводятся и собою в лагере являются…» Но фельдмаршал, упустивший возможность преследовать и добить противника, не снискал славы. Более того, он был отдан под суд и вскоре умер подследственным.

За Гросс-Егерсдорфом последовали Цорндорф и Кунерсдорф, славные для русской армии сражения. 1 августа 1759 года позиции дивизии Румянцева на высоте Большой Шпиц не раз атаковали. Под артиллерийским огнем на русских наступала тяжелая кавалерия Ф.Зейдлица – любимца Фридриха Великого. Румянцев нашел момент для быстрой штыковой контратаки, опрокинувшей нападавших пруссаков. Генерал сам повел дивизию в наступления – и пруссаки бежали с поля боя. В тот день непобедимый Фридрих в панике потерял свою треуголку, которая и поныне хранится в Эрмитаже как ценнейший военный трофей. За Кунерсдорф Петр Александрович был удостоен ордена святого Александра Невского, а слава его стала поистине всенародной, по крайней мере – всеармейской.

Румянцев умело сочетает подвижные каре с рассыпными строями егерей – и эта неожиданность маневра становится залогом побед. Во многом он предвосхищает стиль полководцев более позднего времени – революционных войн. Легкие строи егерей – эффективное новшество Румянцева.

Именно 1761 годом помечено в военной истории применение батальонных колонн для нанесения противнику быстрого сокрушительного удара. Это случилось при взятии Колобжега (Кольберга). Корпус Румянцева в августе овладел тогда прусским лагерем, отбросив войска принца Вюртембергского и начал успешную осаду крепости. Кольбергское сражение нарушило гегемонию линейной тактики в истории европейских войн. Рассыпной строй Румянцева поразил противника, а в известном смысле удивить – значит победить. Под Туртукаем Суворов повторит тактику учителя и пошлет Румянцеву, своему командующему, рапорт о победе.

Кольберг пал в декабре. Вскоре скончалась императрица Елизавета, и ее преемник Петр III совершил «чудо Бранденбургского дома», спас Пруссию, выйдя из победной войны. Румянцев был осыпан наградами, в 36 лет произведен в генерал-аншефы: новый император видел в нем командующего в предполагаемой войне с Данией. Но императора убили, и война не состоялась. Начинался век Екатерины, и начинался он для Румянцева не слишком многообещающе. Дело в том, что искушенный дипломат Румянцев не торопился давать присягу императрице, желая убедиться в гибели Петра III. Этой проволочки Екатерина и ее первые влиятельные «орлы» долго не могли ему простить. Но вскоре Румянцев, оставаясь на военной службе, стал генерал-губернатором Малороссии. Ему довелось окончательно уничтожить остатки самостийности в этой стратегически важной и обширной области.

Первую екатерининскую русско-турецкую войну 1768 – 1774 годов по праву называют румянцевской. До лета 1770г. генерал-аншеф Румянцев очищает от турок Валихию, занимает Журжу, а с лета начинаются самые громкие победы.

1770 год и вовсе стал для Румянцева временем настоящих военных чудес. Рябая Могила, Ларга, Кагул – победы, на которые равнялся Суворов. Победы, заставившие и Оттоманскую порту, и Европу сильнее уважать и страшиться Россию. Левый берег нижнего течения Дуная был занят, а многочисленные армии турок – рассеяны. Как было не ценить такого генерала? Он подтвердил блестящую репутацию времен Семилетней войны.

При Кагуле войскам Румянцева (38 тысяч солдат, 149 орудий) противостояла турецкая армия великого визиря Халиль-паши (150 тысяч бойцов, 150 орудий). Успех, как известно, был достигнут благодаря умелому сосредоточению основных сил на направлении главного удара – против левого фланга противника. Румянцев искусно маневрировал, удивляя супостатов. В критический момент, когда строй дрогнул после неожиданной контратаки отборных янычар, Румянцев бросился в бой со словами: «Теперь дело дошло и до нас». История запомнила его слова, обращенные к отступавшим солдатам: «Стой, ребята!» И солдаты восстановили строй, отбили атаку, воодушевленные генералом. На берегу Кагула слава Румянцева была удесятерена. В реляции победитель писал императрице: «Ни столько жестокой, ни так в малых силах не вела еще армия Вашего императорского величества битвы с турками, какова в сей день происходила… Действием своей артиллерии и ружейным огнем, а наипаче дружным приемом храбрых наших солдат в штыки ударили мы во всю мочь на меч и огонь турецкий и одержали над оным верх». Умел Румянцев писать красиво, с риторическими фигурами и благородными афоризмами! Надо думать, императрица сумела оценить тонкости стиля: «Да позволено мне будет, всемилостивейшая государыня, настоящее действие уподобить делам древних римлян в том, в чем Ваше Императорское Величество мне их примеру подражать велели; не так ли и армия Вашего Величества поступает, что не спрашивает, как велик неприятель, но ищет, где только он».

О новых победах и о героизме графа Румянцева Екатерина немедленно сообщала в письмах Вольтеру, не могла удержаться от гордости…

Фридрих Великий, оценивший мощь румянцевского удара в Семилетнюю войну (тогда, после Кунерсдорфа, в Европе из уст в уста ходило апокрифическое изречение Фридриха: «Бойтесь собаки – Румянцева. Все прочие русские военачальники не опасны»), после придунайских побед писал русскому графу: «Полная победа, которую одержали вы над турецкой армией, приносит вам тем более славы, что успех ее был плодом вашего мужества, благоразумия и деятельности».

Не только полководческая изобретательность и воля составили славу Румянцева. Он превратился в мудреца, в педагога.

О многом говорит такая притча: «Став командующим армией, Румянцев принялся искоренять барство, разнеженность и недисциплинированность. Халаты, ночные колпаки, женщины легкого поведения – все это решительно изгонялось из офицерской среды, хотя нарушители в румянцевской армии все же попадались. Одному из них командующий дал хороший урок. Ночью, незадолго до рассвета, он обнаружил майора в халате и колпаке. Майор пытался скрыться, но не успел, а Румянцев, взяв его под руку, препроводил в свою палатку, дружески беседуя с нарушителем на самые гражданские темы. Со временем в палатке появились офицеры штаба, и майор умирал со стыда, сознавая, как непристойно он выглядит в их обществе. Румянцев тем временем напоил его чаем и лишь потом отпустил, не сделав никакого замечания.

Есть основание полагать, что данный майор не позволял себе впредь подобных сибаритских замашек».

Политик

Бывший шалопай оказался проницательным политиком, дипломатом.

В любой империи хватает геополитических противоречий, унифицировать все области обширного государства всегда непросто. Но Екатерина упрямо стремилась к немецкому порядку… Как относиться к малороссам? Народ православный, несомненно, родственный русскому, с общими историческими корнями. Раздробленность и татарский напор некогда прервали общую судьбу росских славянских племён. Екатерина неплохо знала историю Киевской Руси, даже пьесу написала о легендарном Рюрике – первом нашем князе. Весьма примечательная пьеса! Императрица ощущала необходимость в государствообразующей мифологии. Не она первая, не она последняя. Но немногие монархи находили время на создание историософских концепций или – тем паче – мистерий.

“Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции, которые правятся конфирмованными им привилегиями, и нарушить оные отрешением всех вдруг весьма непристойно б было; однако ж, и называть их чужестранными и обходиться с ними на таковом же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать с достоверностью, глупость. Сии провинции, также Смоленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть, как волки в лесу. К тому приступ весьма легкий, если разумные люди избраны будут в тех провинциях; когда же в Малороссии гетмана не будет, то должно стараться, чтоб и имя гетмана исчезло, не токмо б персона какая была произведена”, – писала Екатерина генерал-прокурору Вяземскому. Схожие инструкции (весьма подробные и обстоятельные) получил и Румянцев.

«Наставление, данное графу Петру Румянцеву, при назначении его Малороссийским генерал-губернатором» предписывало следующее: «Прежде всего должны знать порученную вам губернию по всем положениям ее околичностям и для того иметь верную карту в такой подробности, чтоб полки, города, местечки, села, деревни, хутора, отхожие и монастыри, пустыни, заводы и всякие, какие бы ни были селения, также реки, озера, болота, леса, пашенные земли, степи, проезжие дороги и как прилежащие внутренние рубежи с великороссийскими и новороссийскими губерниями, как государственная граница с Польшею и Турецкою областью в ней обозначены были. Сверх такой генеральной карты всей малороссийской губернии, надобно вам иметь разные специальные… Из таких карт, планов и чертежей составляемая книга может скоро сделана быть…» Предписывалось обратить особое внимание на «великое тамошней земли плодородие, а напротив того о прямом устроении оной общее земледельцев нерадение заслуживает також особого примечания вашего. Трудом своим полагают земледельцы уже изобильным награждением, когда могут только от одного лета до другого прибавиться нужным содержанием своим и временно удовольствовать алчбу свою к пьянству; большая же часть помещиков, по пропорции почти равным последуя праздности нерадения правилам, и не пользуются, как бы надобно было, плодородными землями своими и многими другими благорастворенного климата тамошнего преимуществами… разные продукты употребить в обращение как внутреннего, так и заграничного торгу…».

В пространных предписаниях особо подчеркивалась своекорыстная роль пресловутой малороссийской старшины, которая старалась разжечь ненависть к империи (а то и попросту к русским) среди простого люда. «И как та ненависть особливо примечается в старшинах тамошних,- подчеркивала императрица,-кои, опасаясь видеть когда-нибудь пределы беззаконному и корыстолюбивому их своевольству, более вперяют оную в простой народ, стращая его сперва нечувствительностью, а со временем и совершенною утратою прав их и вольности, то нет сомнения, чтоб они при настоящей правления их перемене тем паче не усугубили тайно коварство свое, что пресечение прежних беспорядков и установление лучших учреждений не будет согласовываться с их прихотями и собственною корыстию».

Наставления не пропали даром. Румянцеву придётся долго взвешивать на аптечных весах качества и повадки разных социальных слоёв Малороссии.

Что представляла из себя Малороссия в 1764-м году? Она мало чем напоминала привычную современную Украину. Твёрдых границ не было. Казачество – некогда воинственное – переживало не лучшие дни. Деревня не процветала, хотя, пожалуй, и не отставала от губерний срединной России. Румянцев недурно знал Украину, любил этот край, но ненавидел главный местный недостаток – разболтанность.

Полководец сразу определил первую проблему местного казачества и крестьянства: пьянство. В нём – корень бедности и отсталости, не говоря уж о разболтанности.

Двадцать лет Румянцев был хозяином земли Малороссийской – дольше, чем Владимир Щербицкий возглавлял Компартию Украины. Именно при Румянцеве Малороссию стали воспринимать не как окраину империи. Сгладились противоречия между украинской и петербургской элитой. Выходцы из малороссийского дворянства играли всё более важные роли в жизни империи.

Осень полководца

Румянцев действовал в не самое промемуаренное время, но кое-какие литературные воспоминания о нём остались. Интереснее других записки А.Ф. Ланжерона. «Фельдмаршал граф Петр Румянцев, без всякого сомнения, самый блестящий из всех русских генералов; это человек, одаренный большими достоинствами. Он обладает очень серьезным и весьма обширным образованием, высоким умом, удивительною памятью, здравым суждением, большою твердостью и искусством внушать к себе уважение. Этим последним преимуществом он обязан столько же своей обдуманной и вежливой твердости, сколько своей открытой и величественной наружности и своим изысканным манерам. Я не знаю человека, беседа с которым была бы более интересна и привлекательна. Мне случалось проводить с ним одним целые дни, и я не разу не испытал ни одной минуты утомления или скуки».

Память о славном полководце хранится и в солдатских песнях, которые далеким эхом звучат из XVIII века:

Нам нельзя того оставить,

Чтоб Румянцева не славить:

Граф Румянцев – наш отец:

Мы сплетем ему венец

Из своих, братцы, сердец!

Под конец жизни граф Румянцев поселился в своем имении Ташань, что под Киевом. Там он построил дворец, но для своего личного проживания выбрал всего две комнаты. Чаще, чем в прежние годы, посещали Храм.

Любимым его занятием стало чтение книг. Ласково похлопывая по корешкам, он говорил: “Вот мои учителя”.

То и дело он одевался в простую одежду и, примостившись на брёвнышке, ловил рыбу.

Однажды издалека приехали к нему визитёры, они застали в саду старика с удочкой и обратились к Румянцеву с вопросом, где бы увидеть знаменитого графа? Румянцев ласково ответил:

“Вот он. Наше дело города пленить, да рыбу ловить”.

Дворец Румянцева был богато убран, но в некоторых комнатах стояли простые дубовые столы и стулья. По этому поводу он говаривал:

“Если великолепные комнаты внушают мне мысль, что я выше кого-либо из людей, то пусть сии простые стулья напоминают, что я такой же простой человек, как и все”. К такому мудрому смирению пришёл Румянцев после разгульной юности и боевой молодости…

Эпитафия на изящном надгробии работы И.Мартоса получилась торжественной: «Внемли, росс! Пред тобой гроб Задунайского!». А его уже давно мало занимала ветреная мирская слава…

Участие в войнах: Семилетняя война. Русско-турецкая война (1768-1774). Русско-турецкая война (1787-1792). Польская компания.
Участие в сражениях: Бой у деревни Гросс-Егерсдорф. Бой на Гросс-Шпицберге. Взятие Кольберга. Битва у Рябой могилы. Сражение при Ларге. Взятие Измаила, Килии, Аккермана, Браилова, Исакчу

(Pyotr Rumyantsev) Граф (1744), генерал-фельдмаршал (1770)

Его отец, Александр Иванович Румянцев, был один из близких сподвижников Петра I . Последние годы перед рождением сына назначен послом в Стамбуле. Уже в пятилетием возрасте судьба маленького Петра было определена: отец записывает его в гвардию, в Преображенский полк. Так что чины будущему фельдмаршалу идут чуть ли не с младенчества. И в 18 лет Петр Румянцев становится уже полковником и командиром Воронежского пехотного полка.

Петр Румянцев пробыл в звании полковника почти тринадцать лет и только в 1756 году произведен в генерал-майоры и назначен командиром бригады. То время знало карьеры гораздо более блестящие. Его производство произошло в один год с началом общеевропейской Семилетней войны , в которой Англия и Пруссия противостояли Австрии, Франции, России, Швеции и Саксонии. Русские войска шли к границам Пруссии. В их составе была бригада генерал-майора Румянцева.

Рост могущества Пруссии в середине XVIII века создавал реальную угрозу западным границам России. Еще в 40-х годах в российских правящих кругах сложилась идея ослабить в военном отношении прусского монарха Фридриха , «сего предприимчивого государя», как выразилась о нем императрица Елизавета , и ограничить его экспансионистские замашки. Данная идея послужила основой решения русского правительства выступить в войне на стороне антипрусского лагеря. Войско — включая бригаду Румянцева — двинулось к Восточной Пруссии.

Стратегической целью этой кампании являлось овладение Восточной Пруссией (при успешном исходе кампании и войны в целом предполагалось присоединить Курляндию, удовлетворив претензии Польши за счет Восточной Пруссии). Противостоять этим планам Конференции должен был фельдмаршал Левальд, которому Фридрих II выделил корпус численностью порядка 30 тысяч человек. Русская армия под командованием фельдмаршала С.Ф. Апраксина насчитывала примерно 65 тысяч. К весне она была сосредоточена в районе Ковно. Конференцией — высшим военным органом России — был разработан план кампании 1757 года, ясно требовавший в ходе наступления в Восточную Пруссию «...находящемуся в оной войску (противника. — Ю.Л.) ретираду пресечь и тем к сдаче генеральной баталии принудить».

Однако реализация плана столкнулась с рядом трудностей. В июне русская армия начала наступление в направлении на Кенигсберг, но двигалась крайне медленно. Полученный в июле Апраксиным рескрипт призывал его прежде всего уничтожать живую силу противника: «Более всего наша честь крайне с тем сопряжена, чтоб Левальд от нас не ушел. Приобретение не только Пруссии, но хотя б чего и большего, почитаем мы за ничто, ежели б Левальд, оставляя сие королевство соединился с королем прусским». Но русский командующий продолжал наступление крайне медленно. Узнав, что противник преградил ему путь на выгодной позиции у Велау, Апраксин, не решаясь на фронтальную атаку, начал ее дальний обход. В ходе этого маневра 19 августа он был сам атакован во время марша у деревни Гросс-Егерсдорф . Левальд, имевший 24 тысячи против 55 тысяч русских, возлагал свои надежды на внезапность и предполагаемое качественное превосходство прусского войска. Однако этих компонентов оказалось недостаточно, и Левальд был наголову разбит.

За несколько дней до этого — 23 июля — Фридрих II предписал губернатору Пруссии Гансу фон Левальду подробную инструкцию, в которой он, не колеблясь, предвидел удачу при столкновении своего фельдмаршала с русской армией. Фридрих писал, что потерпев поражение, как следовало ожидать, русский командующий пришлет парламентера, и прусский король не будет требовательным — небольшие земельные приобретения, которые придется уплатить даже не России, а Польше.

С формальной точки зрения Фридрих был прав, поскольку ни для кого не было секретом, что в это время в русской кавалерии из шести кирасирских полков у трех не было кирас; солдаты, плохо обученные, имели плохих лошадей; каждый маневр сопровождался смятением рядов и многочисленными падениями. Среди драгунских частей армии некоторые офицеры излишне буквально подтверждали пословицу: «Плох, как драгунский офицер». Гусары, лучше обученные и одетые, ничего не понимали в разведывательной и патрульной службе. Хорошие наездники — калмыки — были вооружены лишь луком и стрелами.
Поначалу сражение протекало так, как и планировали Фридрих и Левальд. Несмотря на численное превосходство русской армии, она была с самого начала поставлена в тяжелое положение внезапностью удара.

Русское войско было атаковано во время выдвижения сквозь лесное дефиле из района своего лагерного расположения по дороге на юг, на Алленбург. Головные соединения выходили из дефиле на открытое пространство у деревни Гросс-Егерсдорф , где уже развернулись в боевые порядки и были готовы к атаке пруссаки. Главный удар Левальда пришелся по колоннам второй дивизии, только что начавшей выдвигаться из леса. В несколько минут нарвский и 2-й гренадерский полки потеряли до половины своего личного состава. Но все же полки самостоятельно развернулись вправо от дороги на южной опушке лесного массива северо-восточнее деревни и остановили противника. Однако правый фланг образованной дивизией линии оказался открытым. Бой здесь был очень упорным и по свидетельству очевидца А.Т. Болотова, наблюдавшего его с небольшого расстояния, носил характер артиллерийской дуэли: «Огонь сделался с обеих сторон беспрерывный ни на одну минуту... Оба фрунта находились в весьма близком между собой расстоянии и стояли в огне беспрерывном». Судя по реляции Апраксина, бой на южной опушке леса продолжался около трех часов. Положение 2-й дивизии стало критическим. Прусская армия, продолжая теснить русских фронтально к лесу, охватывала открытый правый фланг. Левальд в ходе этого натиска захватил до 80 русских пушек. В этот момент в сражении произошло событие, склонившее победу на сторону русских и отнявшее у прусского фельдмаршала вполне заслуженную — по его мнению — победу.

К северу от леса, на южной опушке которого сейчас дралась 2-я дивизия, находился резерв 1-й дивизии в составе четырех полков бригады Румянцева . Бригада стояла всеми забытая, без дела, поскольку Апраксин практически не руководил сражением. По своей инициативе Румянцев сначала выслал через лес разведку, а потом, вопреки всем правилам линейной тактики, бросил туда же свои полки. Продравшись сквозь болотистый лес, полки резерва вышли во фланг охватывающего крыла прусской армии. Дав залп, полки под командой Румянцева ударили в штыки так, что пруссаки «...тотчас помешались и по жестоком кровавом сражении с достаточным числом своих войск, в наивысшем беспорядке свое спасение действом искать стали».

Их беспорядочное бегство определило общую победу. Следствием этого поражения стало то, что Левальд открыл дорогу на Кенигсберг, одну из мощнейших крепостей, которую русские скоро захватили и удерживали около двух лет.

Прусский фельдмаршал допустил в ходе сражения ошибку, которую в дальнейшем повторит и сам Фридрих, — он все время рассчитывал на деморализующее влияние поражения одной части русского войска на все остальные, однако этого не происходило ни до, ни после Егерсдорфа.

Следующий раз Румянцеву выпало отличиться уже при новом командующем — П.С. Салтыкове , прибывшем к армии в июне 1759 года.

Летом этого года началась новая кампания Семилетней войны. К середине июня Фридрих II, имея свои основные силы в Силезии и группу войск принца Генриха в Саксонии (в совокупности порядка 95 тысяч человек), находился между армиями союзников. Кроме этих войск, отдельный корпус генерала Доны действовал против русской армии в Польше. Фридриху противостояли австрийцы (135 тысяч) и около 40 тысяч русских (из них — приблизительно 8 тысяч иррегулярной конницы). В этой обстановке и начал проявляться военный талант Салтыкова. Почти молниеносно он произвел блестящий маневр, в результате которого 12 июля корпус Доны был наголову разбит при деревне Пальциг. В этом сражении русские кирасиры, воспитанные Румянцевым, под командованием генерала Панина опрокинули прусскую пехоту, разгромили и обратили в бегство. Дону почти не преследовали. Салтыков торопился использовать победу при Пальциге, расчистившую ему путь к Одеру, для соединения с австрийцами.

Однако австрийцы не проявляли подобного нетерпения. Главнокомандующий Даун, в частности, не предпринял ни малейшей попытки отвлечь пруссаков на себя в тот момент, когда Салтыков сражался с Доной. Видя это, Салтыков решает самостоятельно идти к Франкфурту-на-Одере, с тем, чтобы создать угрозу Берлину; 23 июля (3 августа) русская армия подошла к Франкфурту и расположилась на высотах в районе деревни Кунерсдорф на правом берегу Одера. Город был занят отрядом русских войск. До Берлина оставалось чуть более 80 км. Фридрих отреагировал весьма оперативно: он взял часть своих главных сил, часть корпуса принца Генриха, присоединил остатки, уцелевшие после Пальцига, и, набрав в общей сложности около 49 тысяч, решил дать Салтыкову бой. Салтыков после присоединения к нему корпуса австрийца Лаудона, которого Даун послал на помощь русским вместо объединения армий, располагал армией в 59 тысяч.

С этими силами он занялся оборудованием позиции на Кунерсдорфских высотах. Фридрих переправился через Одер ниже Франкфурта, оставив на левом берегу сильный отряд Вунша (около 7 тысяч человек), и 1 (12) августа атаковал позицию русско-австрийской армии при Кунерсдорфе.

Салтыков расположил войска на трех разделенных оврагами группахвысот: западной — Юденберг, центральной— Гросс-Шпицберг, восточной — Мюльберг. Правый фланг позиции примыкал к Одеру, левый — к оврагу Беккергрунд. К северу от гряды высот, особенно в западной части этого пространства, местность была лесисто-болотистая, что затрудняло доступ к позиции с тыла. Перед фронтом позиции у оврага Кунгрунд, разделявшего Гросс-Шпицберг и Мюльберг, лежала деревня Кунерсдорф, далее к югу под тупым углом к фронту тянулась цепь озер и проток между ними. Фронт и фланги позиции были прикрыты земляными укреплениями.

В построении войск Салтыков применил новшество, в немалой степени решившее участь боя: построив русскую пехоту в обычные две линии, он, в отличие от канонических правил построения линейного боевого порядка, создал очень сильный резерв за правым крылом. Здесь стояла часть русской кавалерии и весь австрийский корпус. Русский командующий прежде всего стремился усилить правое крыло, от позиций которого расходились все его возможные пути отступления. Он предусматривал, кроме того, и возможности маневра резервом вдоль фронта (что и было проделано в дальнейшем). Обсервационный (наблюдательный) корпус Салтыков расположил на левом крыле.

Прусская армия развернулась под прямым углом к фронту союзников, выдвинула батареи на высоты к северо-востоку и юго-востоку от Мюльберга и после сильной артиллерийской подготовки двинулась в атаку на левое крыло армии Салтыкова.

Русский командующий не препятствовал этому маневру. Он лишь стремился ограничить движение Фридриха на запад, к правому крылу позиции союзников. С этой целью по приказу Салтыкова была подожжена деревня Кунерсдорф и уничтожена переправа через протоку между озерами южнее этой деревни. Подобные меры предупреждали попытки прусской армии сковать силы союзников с фронта и оставляли возможность маневра своими войсками вдоль позиции.

Предпринятая Фридрихом охватывающая атака левого крыла русской позиции была успешной — пруссакам удалось ворваться в укрепления, прикрывавшие левый фланг, опрокинуть полки Обсервационного корпуса и овладеть Мюльбергом. Такому исходу первой фазы сражения способствовал перекрестный огонь прусской артиллерии, наличие перед укреплениями мертвых пространств и недостаточная еще устойчивость малообстрелянных войск Обсервационного корпуса.

Прусская армия продолжала настойчиво атаковать. Фридрих рассчитывал продольным ударом растерзать боевой порядок русских. При этом фронт атаки сильно сузился, и пехота короля, в сутолоке боя сбиваясь в линии, непреднамеренно получила глубокое построение. Как рисует действия неприятеля Салтыков в своей реляции, тот «...сделав из всей своей армии колонну, устремился со всею силою сквозь армию вашего величества до самой реки продраться». Русская армия ответила на этот удар Фридриха перестроением боевого порядка ближайших к левому флагу полков центра, создавших оборону на восточных склонах Гросс-Шпицберга, и переброской вдоль фронта сил, взятых у правого крылаи из резерва. Русские и подходившие австрийские полки, перестроившись в несколько линий и создав тем самым глубоко эшелонированную оборону, оказали наступавшим пруссакам стойкое сопротивление. Прусская пехота, наступавшая в глубоком построении, оказалась в невыгодных условиях с точки зрения огневой тактики — она не могла использовать большую часть своих ружей, всегда бывших самой сильной стороной наемной пехоты.

Фридрих, поняв это, пытался расширить фронт атаки с целью охватить центр союзников. Для этого он двинул группу войск своего правого крыла в обход позиции союзников на Гросс-Шпицберге слева, а сильную кавалерию левого крыла направил на фронт основной русской позиции. Прусская группа правого фланга после скоротечного боя, в ходе которого ее кавалерии удалось ворваться с тыла внутрь ретраншемента, была опрокинута и частично рассеяна. Кавалерия же прусского левого крыла, вынужденная под сильным огнем русской артиллерии преодолевать водные препятствия к югу от Кунерсдорфа, вообще не смогла выйти на атаку. Бой на Гросс-Шпицберге был тяжелым для русской пехоты, поскольку армия Фридриха отчасти сохраняла свое начальное охватывающее положение; русские с трудом сдерживали неприятеля, однако с подходом подкреплений фронт союзных войск, расположенный теперь поперек прежнего, был удлинен, и положение сразу улучшилось.

Значительную роль в этой фазе боя сыграла русская артиллерия. Еще в 1756 году русская армия получила гаубицы шуваловской системы и более легкие, подвижные скорострельные орудия — единороги. Во время боя за Мюльберг была начата перегруппировка русской полевой артиллерии центра и правого крыла к левому флангу. В дальнейшем, когда бой шел за Гросс-Шпицберг, этот маневр был осуществлен в больших масштабах. Шуваловские гаубицы помогли отразить обходной маневр правофланговой группы пруссаков; единороги же вышли победителями из поединка с прусской артиллерией, ведя огонь через боевые порядки своей пехоты. Так же действовали единороги полковой артиллерии, находившиеся со своими полками не в первой линии боевого порядка. Фридрих сумел переместить на Мюльберг лишь часть своей полевой артиллерии, наиболее же тяжелые орудия остались на исходных, чересчур удаленных от фронта позициях.

На Гросс-Шпицберге после ожесточенного четырехчасового боя с подходом подкреплений с правого крыла и из резерва все более явной становилась скорая победа союзников. Некоторые части русской пехоты по собственной инициативе начали переходить в штыковые контратаки. Этот пример увлек остальных и вскоре привел к решительному перелому в ходе сражения. Прусская пехота обратилась в толпу и бросилась с поля боя. Сражение завершилось полным разгромом армии Фридриха.

В этом сражении генерал-поручик Румянцев командовал центром армии — ее 2-й дивизией, расположенной на Гросс-Шпицберге. Румянцев лично возглавил кавалерийскую контратаку, опрокинувшую кирасир Фридриха, а затем руководил массированным артиллерийским огнем, дважды отбросившим от русскихокопов конницу Зейдлица — лучшую в Европе. Фридрих предпринял еще одну попытку и бросил против пехоты Румянцева драгун принца Вюртембергского и гусар генерала Путткаммера , но русская пехота совместно с австрийцами Лаудона штыками смела прорвавшихся. Артиллерия довершила разгром. Ближе к вечеру пехота генерала Панина погнала пруссаков на позицию командира первой дивизии князя Голицына (на Мюльберг), где сгрудившиеся толпы противника, все менее и менее походившие на солдат, расстреливались артиллерией Румянцева. Наконец началось повальное бегство. Из всего войска пруссаков Фридрих после боя сумел собрать только три тысячи. Он меланхолично подумывал о самоубийстве и рекомендовал эвакуировать из Берлина двор и архивы.

Но союзники дали Фридриху передышку. Решительного наступления на Берлин, способного поставить победную точку в многолетней войне, не последовало. Уже через несколько дней Фридрих, отлавливая свое разбежавшееся по округе войско, сумел увеличить его численность до 30 тысяч. Война затягивалась.

В 1760 году заболевший генерал-фельдмаршал Салтыков был заменен фельдмаршалом А.Б. Бутурлиным . Приблизительно в это время корпус русских войск под командованием З.Г. Чернышева осуществил набег на Берлин, который Румянцев планировал еще за год до этого.

Бутурлин поставил перед Румянцевым задачу — взять Кольберг, сильную прусскую крепость, двукратные попытки овладеть которой в прежнее время уже заканчивались неудачами. Взятие Кольберга могло бы обеспечить стратегический простор союзникам на Померанском театре военных действий.

Кольберг защищал с северо-востока подступы во внутренние области Пруссии и к Берлину. Предыдущие попытки осады побудили Фридриха усилить оборону. Гарнизон довели до 4 тысяч человек при 140 крепостных орудиях. В непосредственной близости от города была создана мощная оборонительная база: высоты, расположенные к западу, были обращены в лагерь, исключительно сильно укрепленный и трудно доступный из-за природных условий. В лагере располагалось 12 тысяч солдат принца Вюртембергского. С востока систему укреплений защищал болотистый кольбергский лес. К югу и к северу от него тянулись труднопроходимые топи, которые прерывались возвышенностями, сильно укрепленными противником. Со стороны лагеря, то есть с запада, лежали обширные болота и искусственные затопления. Глубокая река Персанта, протекавшая с юга на север и прикрывавшая Кольберг также и с запада, еще больше затрудняла действия осаждающих.
Румянцеву был выделен достаточно сильный отдельный корпус, и он прочно обложил укрепленную местность с суши, а с моря блокировал крепость при помощи флота, который, кроме того, высадил на берег десант и вел бомбардировки укреплений.

В начале военных действий в распоряжении противника находилась коммуникация нижний Одер — Кольберг, по которой шло снабжение крепости и лагеря. Кроме того, пруссаки пытались сорвать организованную Румянцевым блокаду Кольберга действиями выделенного из главных сил прусской армии кавалерийского корпуса. Желая нанести удар по левому флангу Румянцева, Фридрих выслал в город Трептов отряд генерала Вернера из 2 тысяч кавалеристов и 300 пехотинцев при 6 орудиях. Задачей Вернера являлось внезапное нападение на русский тыл. Получив сведения о движении отряда Вернера, Румянцев отправил вслед за ним драгун, казаков и два батальона гренадер под командой А.И. Бибикова. Ночью русские окружили город и близлежащие деревни.

Румянцев обучал пехоту своего корпуса действиям в колоннах, поэтому дальнейшие события под Трептовым развернулись вопреки классическим диспозициям. Обычно в подобных ситуациях — после окружения — дальнейшие действия происходили медленно. Полководец выстраивал свои войска в две располагавшиеся одна за другой на расстоянии 100—150 шагов линии. Наступление велось широким развернутым фронтом. Поскольку войска строились и наступали медленно, наступающий лишался выгоды внезапности. Скованный неповоротливостью своего боевого порядка, при котором требовалось равномерное распределение силы по своей линии, он не мог сосредоточить войска в определенной точке и нанести врагу удар по особо уязвимому его участку. Всякое маневрирование было до крайности затруднено.

Полковник же Бибиков атаковал противника, «сделав батальонную колонну», обрушив на Вернера быстрый сосредоточенный удар. Удар был таким неожиданным и мощным, что вызвал полное расстройство сил пруссаков. Город был занят русскими. Кавалерия Бибикова атаковала деревни, выбила оттуда противника долго преследовала его. Вернер потерял убитыми более 600 человек; в плен было взято около 500 (включая и самого Вернера); захвачены два орудия и обоз.

Осада Кольберга успешно развивалась, но вскоре в тылу Румянцева возникла новая угроза. Сильный отряд прусского генерала Платена , высланный Фридрихом, быстрым налетом, разрушая русские коммуникации и разрушая магазины с провиантом, подошел к Кольбергу и поставил под угрозу сообщение русского осадного корпуса с тылом. Военный совет, созванный 9 сентября, ввиду сложности положения предложил единогласно снять осаду. Румянцев отказался. В это время Платену удалось прорваться в крепость и соединиться с ее гарнизоном, увеличив его до 17,5 тысячи человек. 23 сентября вновь собранный совет высказался за снятие осады. И снова Румянцев отказался. Он, в свою очередь, занялся разрушением коммуникаций противника, поскольку прямая атака на крепость в создавшейся ситуации была невозможна.

В конце сентября ему удалось захватить ряд транспортов противника, взорвать его артиллерийские склады в городе Гольнау, занять Наугард и нанести поражение крупным отрядам, высланным для охраны продовольственных баз. В силу этого положение пруссаков стало довольно опасным: было решено для поправления положения отправить отряды Платена и генерала Кноблоха, поставив их задачей восстановление коммуникаций. На подкрепление этих частей Фридрих выслал отряд полковника Корбиера к Гольнау, что заметил Румянцев, который выслал против него легкую конницу. Вот какописывает дальнейшие события А.В. Суворов, подполковник в корпусе Румянцева: «Знатная часть Прусского войска выступила от Кольберга, по военным потребностям, к стороне Штеттина; к нашему легкому корпусу (при генерале Берге. — Ю.Л.) на походе соединился генерал князь Михайла Никитич Волконский с кирасирскими полками; передовые наши отряды к стороне Регенвальда встретились с Прусским авангардом; при моем нахождении, четыре эскадрона конных гренадер атаковали пехоту на палашах, гусары сразились с гусарами; весь сильный авангард с подполковником Корбиером взят был в плен, и его артиллерия досталась в наши руки... В ночи Прусский корпус стал за Гольнау, оставя в городе гарнизон; генерал граф Петр Иванович Панин прибыл к нам с некоторою пехотою; я одним гренадерским батальоном атаковал вороты и, по сильном сопротивлении, вломились мы в калитку, гнали Прусский отряд штыками чрез весь город, за противные ворота и мост, до их лагеря, где побито и взято было много в плен. Я поврежден был контузиею в ногу и в грудь картечами, одна лошадь ранена подо мной в поле». А в это время Румянцев окружил отряд Кноблоха, который, видя невозможность сопротивления, сдался. Русские захватили более 1600 человек пленных, 15 знамен и 7 орудий. Платену все же удалось уйти.

Тем временем в Кольберге кончились запасы продовольствия, дезертирство приняло массовый характер. Дезертиров ловили, отрезали нос и уши, но некоторые и в таком виде умудрялись пробираться к русским.

В критической ситуации, создавшейся для осажденных, командующивойсками укрепленного кольбергского лагеря принц Вюртембергский в конце октября отступил на соединение с отрядом генерала Платена. Русские заняли его лагерь и приступили к еще более интенсивной осаде Кольберга. В ночь с 4 на 5 ноября Румянцев взял укрепление Вольфсберг, на следующий день занял устье Персанты и подошел к городу. В ходе последовавшей атаки русские войска заняли одно из его предместий. Начались траншейные работы и подготовка к штурму.

Прусский король, желая удержать крепость, приказал Платену и принцу Вюртембергскому прорваться в Кольберг и доставить туда транспорт с продовольствием. Но попытка эта закончилась неудачей: их атака была отбита, и, преследуемые легкой русской конницей, пруссаки поспешно отступили.

Комендант крепости полковник Гейдс, почувствовав близость неминуемого, повел переговоры с Румянцевым о сдаче крепости на почетных для себя условиях, Румянцев отказался обсуждать подобное предложение, и 5 декабря Гейдс сдался на русских условиях. Русским достались 3 тысяч пленных, 146 орудий, знамена, большие запасы оружия, снаряжения и амуниции.

С взятием Кольберга русская армия получила базу снабжения вблизи от границы Бранденбурга и могла в будущую кампанию создать угрозу наиболее важным жизненным центрам противника. Налицо были предпосылки для победоносного окончания войны в кратчайший срок.

Осада Кольберга русскими войсками под командованием Румянцева привела и к некоторым новым явлениям в русском военном искусстве. В этот период в войсках осадного корпуса Румянцевым были сформированы два батальона егерей — легкой пехоты, способной к ведению боя в рассыпном строю. Два эти легкопехотных батальона были сформированы Румянцевым из охотников (то есть добровольцев). В директиве об их формировании даются и указания по тактике этих частей. В частности, Румянцев рекомендует при преследовании противника «лучших же стрелков и в одну шеренгу выпускать». Такая шеренга при действиях на пересеченной местности сама собой превращалась в рассыпной строй. Местностью, наиболее выгодной для использования легкой пехоты, директива признавала леса, деревни и «пасы» (то есть дефиле, стесненные переходы).

Легкая пехота, подобная егерям Румянцева, существовала в армиях Европы и раньше. Так, австрийская армия имела в своем составе иррегулярную пехоту милиционного типа, комплектовавшуюся из славянских народов монархии: хорватов и пандуров. В прусской армии в ходе Семилетней войны было также создано несколько легкопехотных батальонов («фрей батальоны»), предназначенных для поддержки легкой конницы. Значение же создания егерских батальонов Румянцевым в том, что они явились исходным пунктом широкого и систематического развития в русской армии нового типа пехоты. Так, в 1764 году в одной из дивизий русской армии была сформирована небольшая егерская команда, в 1765 году егерские команды были учреждены в полках четырех дивизий, в 1769 году— во всех пехотных полках. В 1777 году егерские команды были выделены из пехотных полков и сведены в отдельные батальоны (это применялось в войсках П.А. Румянцева еще раньше — в ходе русско-турецкой войны 1768—1774 годов), а затем батальоны сведены в четырехбатальонные корпуса. Рядовые егерских частей были вооружены ружьями улучшенного качества, унтер-офицеры — нарезными ружьями. Боевая подготовка егерей специализирована в соответствии с назначением. Это означало качественные сдвиги в организации пехоты применительно к новым условиям.

В Западной же Европе легкопехотные формирования после окончания Семилетней войны были преобразованы в обычные линейные части, и рассыпной строй вплоть до победных войск Французской революции не нашел своего места в европейской стратегии, поскольку считалось недопустимым предоставлять солдат в бою самим себе. Предполагалось, что, выйдя из-под надзора начальников, солдаты либо разбегутся, либо залягут, и управление ими окажется невозможным.

В ходе Семилетней войны Румянцеву многое приходилось создавать впервые или заново. Вся последующая его деятельность основывалась на принципах, выработанных в это время. Новые военно-административные начала Румянцева впоследствии оформились им в «Мыслях по уставу воинской части» (1777), в различного рода «инструкциях» и «наставлениях», где видно также и данное им направление обучения войск. Общие положения относительно строя, полевой и сторожевой службы сведены в «Обряд службы» (1770). «Обряд...» был принят во всей армии до конца царствования Екатерины II, вдополнение и изменение строевых уставов 1763 года, принятых Военной комиссией. В этих работах Румянцев внимательно анализирует опыт боевых действий в период войны с Пруссией и делает ряд кардинальных для русской военной мысли того времени выводов. Так, первый крупный бой русской армии с пруссаками (Гросс-Егерсдорф) завершен решительным наступлением и внезапным ударом резерва под началом Румянцева через лес, считавшийся непроходимым. С этого боя Румянцев во всех случаях, но всегда сообразно с обстановкой, проводил активные начала военного искусства взамен активно-оборонительных, присущих русской стратегии в предшествующие десятилетия.

Во время проведения зимнего похода 1757—1758 года Румянцев добивался распределения марша сообразно не шаблонному уставу, а обстановке. Им применялись широкий фронт и эшелонированный порядок до сферы маршей-маневров, сосредоточение и быстрота движения в пределах Пруссии. Он также предусматривал и строгие меры охранения квартирно-бивачного расположения, опять-таки сообразно с обстоятельствами: сильные дежурные части, правильное распределение очередных смен зимой, приспособление селений и ближайших окрестностей к бою, внешнее, дальнее охранение легкой конницей. Командуя конным отрядом из 24 эскадронов кавалерии при 6 орудиях впереди фронта армии, Румянцев успешно решил одновременно ряд сложных задач по прикрытию армии, сосредоточенной на нижней Висле у Познани, далее — по прикрытию флага и фронта армии при наступлении от Познани к Франкфурту и по перемене операционной линии армии с познанского театра военных действий на померанский, то есть с левого на правый берег Варты. Далее он со своим отрядом прикрывал квартиры блокадного корпуса под Кольбергом. Здесь им были применены новые основания стратегической службы русской конницы, что явилось прямым развитием того же вида боевой деятельности драгун Петра I. Под непосредственным командованием Румянцева всегда оставалась главная часть конницы с приданными ей единорогами — орудиями навесного и картечного огня. Румянцевская конница действовала в одной массе на несколько переходов впереди от основной части армии на важнейших направлениях. Причем учитывалось изменяющееся положение прикрываемой армии, особенностей действий противника и характера местности (например, маневр от Старгарда в долину рек Нетце-Варта, отступление на Ландсберг). От главной массы конного резерва Румянцев высылал в сторону неприятеля на несколько переходов вперед (или до первого столкновения) конные разъезды из небольшого количества людей. Румянцев считал, что главный способ действия в бою конницы — сильный удар в конном строю холодным оружием. Он чрезвычайно редко и неохотно прибегал к спешиванию конницы. Главной целью передовых отрядов, считал Румянцев, является разведка положения противника, в бой они должны вступать только в случае крайней необходимости, при которой все передовые партии должны содействовать атакующему отряду. Конный резерв, по мнению Румянцева, надлежало беречь и пускать в дело только в случае чрезвычайной необходимости.

При расположении на зимних квартирах в 1758—1759 годах Румянцев выделялся из начальников дивизий своими резкими рапортами главнокомандующему, в которых он обоснованно критиковал принятое им расположение войск на основаниях кордонной системы, что и привело к напряженным отношениям Румянцева с Фермором. Это явилось одной из причин назначения Румянцева начальником тыла в 1759 году. Но и здесь Румянцев применил ряд нововведений.

При осаде Кольберга Румянцев достигает четкого взаимодействия частей вверенного ему отдельного отряда путем ясной постановки ближайших задач своим подчиненным. В это же время он устроил правильное коммуникационное сообщение с базой и установил строгий порядок реквизиций при участии местных властей.

Румянцев был одним из первых полководцев, старавшихся ввести полное единообразие в подчиненных ему частях, как в обучении войск, так и в несении полевой и гарнизонной службы. Еще более передовым и совершенно необычным для западных армий было его установление принципа оценки солдата как сознательного защитника Отечества. «Если положение военного человека в государстве считается сравнительно с другими людьми беспокойным, трудным и опасным, — писал ученик Румянцева граф Воронцов в «Инструкции ротным командирам», — то в то же время оно отличается от них неоспоримою честью и славой, ибо воин превозмогает труды часто несносные и, не щадя своей жизни, обеспечивает сограждан, защищает их от врагов, обороняет отечество». Эта инструкция, опираясь на «Обряд службы», требовала уважения к рядовым, повышения их чувства собственного достоинства, с тем, чтобы «честь заслуженною полком... каждый солдат на себя переносил». Забота о солдате, его физическом здоровье, бытовом благоустройстве, госпитальном обслуживании выдвигалась как первый долг командира.

После взятия войсками Румянцева Кольберга казалось, что окончательное поражение Пруссии очевидно и весьма близко. Фридрих, сидя в своем полуразрушенном артиллерийским огнем дворце в Бреслау, намеревался передать власть племяннику и отравиться. Как он писал в это время, «Пруссия лежала в агонии, ожидая последнего обряда». Но смерть императрицы Елизаветы смешала все карты. Она умерла 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года), и этот день был, вероятнее всего, счастливейшим днем в жизни Фридриха И. На российский престол сел великий князь Петр-Ульрих, принявший имя Петра III. С детства являясь почитателем военных и прочих талантов Фридриха II, безмерно гордясь знаками приязни своего венценосного друга, Петр III поспешил заключить мир с прусским королем, вернул ему все завоеванные земли и объявил себя его преданнейшим другом и защитником. Он предложил Фридриху военный союз против его врагов, а в качестве первой совместной акции — войну против Дании. Зачастую забывая, что он император всероссийский, Петр никогда не забывал, что он сын гольштейн-готторпского герцога и что земельные владения имеются у него и в Германии. Вот именно из-за недоразумений по поводу этого герцогства и объявила Россия — в лице Петра III — войну Дании. На пост командующего, как всегда, было множество кандидатур, но Петр, весьма часто ошибающийся в оценке людей и событий, на этот раз не сплоховал. Дело, затрагивающее его личный интерес, было, по мнению Петра, слишком серьезным, чтобы экспериментировать, — командующим был назначен генерал-аншеф Петр Румянцев, приобретший к тому времени большую известность, но лишь как способный военачальник, не обладавший — после недавней смерти отца — сильной рукой при дворе, что служило некоей гарантией неучастия полководца в придворных делах.

Петр III не долго усидел на престоле — XVIII век был явно веком женщин для российской монархии. Его свергла родная супруга Екатерина , будущая Великая , свергла при помощи штыков гвардии.

Пришедшая к власти в результате фактического военного переворота, Екатерина хорошо понимала реальную силу войска, находившегося в подобный нестабильный период в руках решительного человека, каким был Румянцев. К тому же Румянцев не поспешил с актом политической лояльности и недопустимо долго, по мнению законопослушных и быстро мимикрирующих подданных, да и самой императрицы, не присягал новой государыне, несколько сомнительно еще и рассуждая о законности прав венценосцев. И поэтому одним из первых и логичных повелений новой самодержцы стал приказ об отстранении Румянцева от командования войсками, идущими на Данию, и передачи власти над армией брату Никиты Панина — Петру. Одновременно с этим Екатерина вообще приостановила этот поход, расторгла союз с Пруссией, но войны с ней не возобновила. В конце 1762 и начале 1763 годов были заключены мирные договора между другими европейскими государствами. Семилетняя война окончилась.

Приказ Екатерины о приостановлении боевых действий против Дании и сдаче командования Панину застал Румянцева на марше. Человек прямой, он не задержался с ответом. 20 июля из Данцига он направил Екатерине прошение об отставке с позволением жить в деревне или ехать для поправки здоровья к целительным водам, что и было ему разрешено монаршим письмом от 5 августа. Румянцев поселился в небольшом городке и как будто чего-то ждал. И, действительно, между ним и императрицей завязалась переписка, суть которой сводилась к приглашению его вновь на службу и его колебаниям по этому поводу. Наконец, 13 января 1763 года приходит очередное письменное приглашение Екатерины к службе, и сомнениям Румянцева настал конец. 31 января он письменно подтверждает свое согласие вернуться в Россию и еще до своего приезда получает Эстляндскую дивизию по письму Екатерины от 3 марта.

К этому времени первая волна эмоций, вызванная блистательной переменой судьбы, у императрицы уже прошла. Она стала более разумно и холодно оценивать своих подданных, принимая теперь во внимание не только тщательно выражаемую радость по случаю ее воцарения, но и — что у властителей получается хуже и реже — дарования человека, его способность принести реальную пользугосударству в целом. Она оценила таланты Румянцева, чем и объясняется ее живая заинтересованность иметь его среди своих военачальников. Румянцев был одним из немногих знающих полководцев, за которым шла слава победителя. Он был храбр, хладнокровен, настойчив, справедлив, умел быстро использовать ошибки неприятеля на поле боя. Он был прост в обращении, доверял солдатам и был любим ими. Вскоре после его прибытия в Россию, когда Екатерина получше узнала его, Румянцев неожиданно для многих был назначен президентом малороссийской коллегии. Помимо всего прочего, эта должность предполагала охрану границ России при взрывоопасном соседстве турок. Общепризнанная слава полководца, как верно решила Екатерина, в этом случае ее наместнику на Украине не помешает. И действительно — уже через пять лет Россия начинает новый этап активной внешней политики, связанной с присоединением причерноморских территорий. Движение в этом направлении неизбежно приводило к военному столкновению с Турцией. За четверть века одна за другой следуют две войны России с Оттоманской Портой: в 1768—1774 и 1787— 1791 годах. В ходе этих войн Россией решалась важная национальная задача — осуществлялось присоединение земель, входивших в состав древнерусского государства.

К началу боевых действий 1769 года Россия сосредоточила на главном Днестровско-Бугском театре военных действий две армии: 1-ю в районе Киева и 2-ю на Днепре, ниже Кременчуга. В Петербурге для руководства ведением войны был создан Военный совет при высочайшем дворе. Военный совет имел своим прообразом Конференцию времен Семилетней войны, хотя теперь командующие армиями пользовались большей самостоятельностью.

Военный совет разработал план кампании 1769 года, в котором основное внимание уделялось возможным активным действиям со стороны противника и способам их парирования. 1-я армия («наступательная») при благоприятных условиях должна была действовать в направлении на Хотин и овладеть этой крепостью, 2-я армия — обеспечивать действия 1-й и прикрывать юго-западный участок границы России. Командующим 1-й армией был назначен генерал-аншеф А.М. Голицын , командующим 2-й — П.А. Румянцев.

Фактический ход боевых действий в 1769 году свелся к борьбе за Хотин. России всегда везло на солдат, но очень редко — на полководцев. Вот и теперь— командующий 1-й армией действовал крайне вяло, нерешительно, с неоправданной, чрезмерной осторожностью. Голицын дважды переправлялся через Днестр и возвращался на левый берег (в первый раз из-за трудностей в снабжении продовольствием, во второй — под давлением полевой армии турок). Когда русская армия в третий раз приблизилась к Хотину, турки не стали дожидаться их переправы, а сами перешли Днестр и 29 августа атаковали Голицына. Русский командующий придерживался чисто оборонительной тактики: русские отбили все атаки и принудили турок к отходу под стены Хотина, но сами их не преследовали. Победа таким образом осталась неиспользованной.

Кампания 1769 года для армий ознаменовалась сменой командующих.Неспособность Голицына к командованию была очевидна. Он был отозван в Петербург. Командующим 1-й армией был назначен Румянцев, командующим 2-й армией стал П.И. Панин.

Румянцев прибыл к войскам 1-й армии в сентябре. Уже по его приказу главные силы армии были отведены на зимние квартиры к северу от Хотина. Передовой корпус, выдвинутый еще ранее в Дунайские княжества, был там оставлен. За зиму и весну командующий провел большую работу по подготовке войск к новой кампании.

Петербургский Военный совет в плане кампании 1770 года вновь выдвигал в качестве ее главной задачи овладение стратегическим объектом — крепостью Бендеры в нижнем течении Днестра. Решение этой задачи возлагалось на 2-ю армию. 1-й армии предписывалось своими силами прикрывать армию Панина. Румянцев, не имея возможности полностью отказаться от выполнения плана, разработанного ближайшим окружением Екатерины, внес все же в него поправку, менявшую направление действий. Задачу пассивной обороны он заменил активными действиями и выступил с предложением о наступлении между Прутом и Серетом, с целью воспрепятствовать переходу турок на левый берег Дуная. Этим не только облегчалась осада Бендер, но и освобождалась часть сил его армии для активных операций на Дунае.

Румянцев начал кампанию 1770года с того, что оттянул передовой корпус на соединение с главными силами. Он намеревался действовать, прежде всего, против живой силы противника и поэтому считал сосредоточение своей армии необходимым, даже в ущерб территориальным потерям, что, как он знал, вызовет неудовольствие в Петербурге.

Главные силы турецкой армии под командованием великого визиря к весне 1770 года постепенно сосредотачивались на правом берегу Дуная у Исакчи, где ими велись работы по наведению моста, затрудняемые подъемом воды. Отдельные группы турецких войск действовали на левом берегу Дуная. Значительные силы турецкой конницы намеревались — как стало известно русскому командованию — нанести удар в направлении на Яссы. В этой ситуации Румянцев двинул армию навстречу противнику. Своим движением, как писал он 20 апреля П.И. Панину, он имел в виду «прямое намерение наступательного действия, вложить в неприятеля больше страха, нежели суть мои силы». 25 апреля главные силы 1-й армии выступили из лагеря под Хотином и двинулись на юг вдоль левого берега Прута. После соединения с передовым корпусом у Румянцева было около 40 тысяч человек, включая нестроевых.

Великий визирь, зная малочисленность русских и обширность квартирного расположения, предполагал разбить их поодиночке, не допуская до соединения. Для этой цели он назначил три корпуса — всего около 60 тысяч человек. Сам же визирь с передовыми силами спешил подкрепить передовое войско. Именно поэтому Румянцев решил не дожидаться объединенного удара всей турецкой армии, а бить ее частями. В его планы вмешивалась весенняя распутица: проливные дожди приносили непредвиденные задержки, степи превратились в море грязи, ручьи — в почти полноводные реки. Люди и лошади тонули. Румянцев приказал бросать обозы.

На марше армия составляла несколько походных колонн, соответствовавших частям будущего боевого порядка. В этом же порядке войска располагались перед сражением. Это облегчало построение к бою. Оно выполнялось дивизиями заблаговременно под покровом темноты до начала сражения.

Татарская конница, подкрепленная передовыми корпусами турок, при приближении Румянцева перешла к обороне в укрепленном лагере при урочище Рябая Могила на левом берегу Прута.
Несмотря на разведку, русские войска не знали точного расположения татарской конницы. Чтобы не позволить противнику ускользнуть и в то же время облегчить возможность быстрого движения воинских масс, Румянцев разделил свою армию на три группы, дав каждой особый маршрут и точно определив точку соединения. Четко налаженная связь позволяла в случае необходимости быстро сосредоточить силы.

На пути к Рябой Могиле разъезды авангардного корпуса князя Репнина наткнулись на конницу неприятеля, ринувшуюся в атаку. Репнин отразил натиск при помощи подоспевшего корпуса генерала Баура. Вслед за ним подошли и главные силы Румянцева. 11 июня вся армия сосредоточилась. Это был первый в русской армии пример наступления частями и сосредоточение их перед боем.

Рекогносцировки заняли четыре дня. 5 июня до 10 тысяч татарской конницы внезапно атаковали Репнина и Баура. Сражение длилось около шести часов и закончилось бегством татар, разгромленных артиллерийским огнем и натиском пехоты.

Противник отошел к своим главным силам, занимавшим лагерь, расположенный «на превысокой и утесистой горе, лежащей при реке Прут, пониже Рябой Могилы, и окруженной обширным ретраншементом с сорока четырьмя пушками», как отмечал «Журнал о военных действиях» армии Румянцева.

Румянцев наметил нанести противнику главный удар с севера, направив туда главные силы и авангард Баура (до 23 тысяч человек). Правый фланг (с северо-востока) должен был атаковать Репнин (до 14 тысяч). Отряд Потемкина (около 4 тысяч) направлялся на запад— в тыл противнику. Затем последовало наступление на татар и турок с нескольких сторон сразу. Те не выдержали напора и начали понемногу откатываться назад.

Отступление войска противника скоро превратилось в бегство. Румянцев выслал для преследования всю тяжелую кавалерию, которая и гнала противника более двадцати верст. Преимущества, которые давали противнику его лошади, привычные к скачке по гористой местности, спасли его от поголовного истребления, так как тяжелая русская кавалерия не могла настигнуть бегущих и постепенно отставала.

Знаменательно соотношение потерь: в сражении у лагеря противник потерял более 500 человек убитыми, русские же— 17 убитыми и 37 ранеными. Пленные показали, что в бежавшей армии «почиталось турецкой пехоты 11 тысяч и конницы

11 тысяч же да татар 50 тысяч». С этими силами татарский хан намеревался уничтожить корпус Репнина до подхода основных сил Румянцева, появление которого явилось для хана фатальной неожиданностью. «Ужаснувшись окружающих их со всех сторон войск», численность которых они предполагали не менее 150 тысяч, татары и турки не смогли оказать русским сопротивления, хотя и превосходили их численностью вдвое.
Сражение при Рябой Могиле, первое большое сражение после окончания Семилетней войны, показало, как высоко поднялось русское военное искусство. До сих пор наступление всегда осуществлялось сплошной массой войск, хотя и разделенной на колонны. Раздельное же наступление колонн к Рябой Могиле — первый в европейской военной истории опыт концентрического наступления.

Сразу же после сражения Румянцев отрядил отряд Потемкина для наблюдения за отступающим противником. Поскольку медленное продвижение 2-й армии оставляло его фланг незащищенным, Румянцев выдвинул несколько отрядов для охраны важнейших направлений и только потом двинулся к нижнему течению Дуная. Панин в это время лишь переправился через Днестр и шел по направлению к Бендерам.

Вскоре между течением рек Прут и Ларга авангарды 1-й армии, далеко выдвинутые от основных сил, обнаружили лагерь противника. Это были части бежавших, но в дальнейшем опять приведенных в порядок войск хана. Вместе с пришедшими им на помощь из Молдавии турками их численность достигала 80 тысяч. Хан ждал здесь соединения с главными силами визиря, готовившимися к переправе через Дунай у Исакчи. Чтобы не допустить этого, Румянцев решает немедленно атаковать противника. Для осуществления операции он сосредоточил все свои силы, выделив лишь двухтысячный отряд для охраны мостов у Фальчи.

Русский командующий построил войско в четыре каре: два нацеливались на фланг татарского лагеря, два предназначались для атаки с фронта. По его плану вся кавалерия с легкими полковыми орудиями, соображая свое движение с фланговыми каре, в одно время с ними должна была ударить противнику в тыл. Артиллерия должна была идти впереди.

При Ларге Румянцев создал и применил новую тактику для действия против иррегулярных войск. Он напал в боевом порядке, не применявшемся доселе, что позволило ему разом выставить больше сил, чем татары, хотя тех и было значительно больше.

Наступление русской армии началось около двух часов ночи. В четыре часа передовые каре подошли к лагерю неприятеля и, поддержанные сильным артиллерийским огнем, начали атаку. И лишь около двенадцати часов дня противник обратился в бегство. Авангард Баура провожал его артиллерией.

Татарско-турецкие войска потеряли около 1 тысячи человек, 30 орудий, 3 мортиры, знамена и военное имущество. Потери русской армии составили не более ста человек.

В сражении при Ларге войска Румянцева, ворвавшись в турецкий лагерь, наглядно доказали, что есть вещи дороже серебра и злата. Османы были вынуждены отступать столь поспешно, что не успели ни вывезти, ни спрятать, ни растащить богатейшую казну. Русские солдаты постоянно натыкались на груды монет, россыпи жемчуга и камней, но поскольку им было не до этого — враг еще сопротивлялся, — все это так и оставалось лежать кучами. После сражения Румянцев лично подъезжал к каждому начальнику и изъявлял признательность за их благоразумие и мужество; а поблагодарив солдат за рвение и храбрость, приказал каждому отряду выдать по тысяче рублей в вознаграждение за их бескорыстие при переходе через неприятельский стан.

После Ларги противник в беспорядочном отступлении рассеялся в разных направлениях: турки отошли по течению Кагула, татары ушли к Измаилу и Килии.

Огорчительную весть о поражении при Ларге великий визирь Халиль бей услыхал во время переправы своих войск через Дунай. Получив сведения о наступлении 2-й русской армии на Бендеры, визирь решил помешать осаде крепости. С этой целью он двинулся навстречу разбитым ханским войскам по восточному берегу озера Кагул, установил связь с отступившими за озеро Ял-пух татарами с твердым намерением присоединить их к своей армии. Подойдя к остановившимся у озера Кагул туркам, шедшим от Ларги, турецкая армия расположилась здесь лагерем.

Русская армия под командованием Румянцева имела теперь перед собой главные силы осман, которые достигали 150 тысяч, а в тылу — разбитые, но вновь начавшие оправляться от разгрома и собираться ханские войска, насчитывающие порядка 80 тысяч человек. Хану, получившему значительное подкрепление, визирь поручил разрушить тыл русских, а затем идти на соединение с основными силами.

У русских окончилось продовольствие. Татары все более отчетливо грозили перерезать коммуникации, прекратить движение русских транспортов. Естественным в этой ситуации было отступление для обеспечения продовольственной базы. Но в то время как визирь двигался к Кагулу, Румянцев 10 июля направил авангард Баура по течению реки Кагул к деревне Гречани. Сам же он, отослав обозы к Фальчи для встречи с транспортами и поддерживая связь с Бауром через корпус Репнина, перешел в долину реки Сальчи и остановился на правом ее берегу. Эта позиция русской армии обеспечивала связь с Фальчи и Бендерами, держала под угрозой татарскую конницу и в то же время позволяла сосредоточиться в любом направлении. Румянцев не мог исключить для себя возможность соединения турок и татар и, чтобы не допустить этого, двинул 17 июля свои войска к Кагулу, соединился с корпусами Баура и Репнина у деревни Гречани, несколько севернее полосы остатков древнеримских укреплений — знаменитых валов Траяна.

Поскольку натиск татар в тылу все более и более усиливался, то сконцентрировать все силы не представлялось возможным. Румянцеву пришлось отправить из Гречани сильные подкрепления и довести численность тыловой группы до 11 тысяч человек. Таким образом, сам он располагал против войск Халиль-бея лишь армией, насчитывавшей не более 27 тысяч при 118 орудиях.

20 июля турецкая армия, утомленная бездействием русских, переменила свое выгодное положение и двинулась в направлении к Траянову валу, тянувшемуся в нескольких верстах южнее русского расположения. Здесь, в 7—8 верстах за валом, турки и занялись устройством лагеря. Румянцев, увидя это, сказал: «Если турки осмелятся разбить в сем месте хотя бы одну палатку, то я их в сию же ночь пойду атаковать».

Новая позиция, выбранная великим визирем, ограничивалась с севера (с фронта) Траяновым валом, с запада — глубокой рекой Кагул, с востока — широкой лощиной, постепенно сближающейся к югу с долиной Прута. Сюда сходились четыре гребня высот, веерообразно расположенных на пространстве между Прутом и лощиной. Средний хребет пересекал Траянов вал и тянулся далее к югу примерно на четыре версты.

Турецкий лагерь по сути дела располагался в своеобразном «мешке», между лощиной и течением Прута, заняв при этом проходившую здесь командную возвышенность. По всей видимости, великий визирь усматривал преимущество своей новой позиции в удобстве передвижений конницы по лощинам между хребтами для атаки расположенных южнее русских войск и действий на их тыл, если бы они вздумали с этой стороны атаковать турецкий лагерь. Невыгодность позиции,однако, была более значима: она была тесна, изрезана хребтами, изолировавшими части войск, а левый ее фланг оставался почти незащищенным.

Этот последний недостаток визирь намеревался возместить искусственным укреплением позиции. За первую ночь турки возвели по фронту четыре яруса окопов, выдвинув перед ними пять рвов, но с флангов возвести укрепления не успели. Русский командующий решил атаковать турок. Составленный им план атаки был сходен с Ларгой в том, что исход боя решался ударом основной массы сил на главном направлении, другие же операции выполняли лишь подсобную роль. Одновременно план Катульского сражения оказался проще, а идея главного удара — ярче.

Согласно плану Румянцева, основные усилия направлялись на левый фланг. Сюда, по разным путям, должны были подойти авангард Баура , дивизия Племянникова и дивизия Олица . Авангард Репнина и дивизия Брюса должны были атаковать одновременно с этим правое крыло противника, а также, если понадобится, подкрепить атаку левого фланга. То есть из 27 тысяч (против 150 тысяч турецкого визиря) имеющихся в его распоряжении войск Румянцев против левого фланга противника решил задействовать порядка 19—20 тысяч.

В два часа ночи 21 июля русские начали наступление. Войска стали подниматься на хребты, уходившие по направлению к лагерю противника. В начале пятого часа русские, подойдя к Траянову валу, построились в боевой порядок и двинулись на врага, встретившего их плотным оружейным и артиллерийским огнем.
Перед дивизией Брюса и корпусом Репнина поначалу показалась кавалерия противника с намерением контратаковать, но под огнем русских быстро отступила.

Тем временем артиллерийский огонь с укреплений все усиливался. Под его прикрытием турецкая конница лощинами снова устремилась на наступающих. Сильный конный отряд начал в то же время обход русского фланга и окружил каре Брюса и Репнина. Турки, проникнув за Траянов вал и используя его в качестве прикрытия, открыли сильнейший ружейный огонь и окружили дивизию Олица.

Для русских войск создалось крайне опасное положение. В этот момент Румянцев вызвал резерв, который оттеснил противника от устья лощины. Сюда же он приказал двинуть и артиллерию, открывшую огонь по конным массам турок, стесненным в лощине боковыми хребтами. Несмотря на большие потери, турки продолжали натиск, бросая в атаку все большие силы.

Особенно опасны действия турецкой конницы были для войск Репнина и Брюса . Русские пехотные каре успешно отражали конные атаки, но кавалерия оказалась в критическом положении. В целях лучшей обороны ее отвели за каре, а с тыла и с флангов прикрыли пехотой, построенной в мелкие батальонные каре. Около трех часов заняло отражение натиска турецкой конницы. К восьми утра связь между главными силами и изолированными до этого группами войск Брюса, Репнина и Олица была восстановлена, и русские перешли в решительное наступление.

Баур первым приблизился к левому флангу турок, уже готовившихся к атаке. Вслед за ним подошло каре Племянникова, за которым, левее и несколько отступя, следовали каре Олица и конница Салтыкова, а сзади — резерв. Прицельный артиллерийский и оружейный огонь русских заставил турок отступить. Каре Племянникова ускорило движение, но лишь только русские войска поднялись на небольшую высоту, лежащую в непосредственной близости к укреплению, скрывавшийся в засаде большой отряд янычар атаковал каре и стремительным натиском прорвал его фронт. Ворвавшись внутрь русского боевого построения, янычары привели его в замешательство. Расстроенные передовые части каре Племянникова стали отступать, с трудом отбиваясь от массы наседавшего на них противника. Увидев это, Румянцев сказал находившемуся рядом с ним принцу Брауншвейгскому: «Теперь настало наше дело», и бросился к солдатам. Взяв первое попавшееся ему на глаза из валяющихся на земле ружей, он закричал: «Товарищи, вы видите, что ядра и пули не решили; не стреляйте более из ружей, но с храбростию примите неприятеля в штыки».

В то время как высланный вперед 1-й гренадерский полк под командованием бригадира Озерова отражал натиск янычар, Румянцев перестроил войска заново в каре и сам повел их на противника в штыковую...

Гренадерский батальон Воронцова — из частей Баура — в этот же критический момент пробрался лощиной к плохо защищенному турецкому левому флангу и открыл продольный огонь, что чрезвычайно помогло успеху Племянникова и Олица.

Вслед за батальоном Воронцова двинулись и остальные силы Баура. Одновременно Брюс атаковал правый фланг турок, а Репнин, успев проникнуть в тыл противника, обрушил на него жестокий артиллерийский огонь.

Турки, терпя громадный урон, поражаемые с фронта и тыла, сбитые в нестройную толпу, наконец не выдержали и ударились в паническое бегство. Победителям достался лагерь противника и его артиллерия — 140 исправных пушек с полным боезапасом. Сражение продолжалось с пяти утра до половины десятого. Войска пребывали в крайней степени утомления, и поэтому русская пехота гнала турок без передышки не более четырех верст. Противник отступал в направлении Дуная по долине Кагула, о чем позднее доложили по начальству более свежие части корпуса Баура, сменившие в преследовании своих измученных товарищей. Турок, бежавших в сторону Измаила, продолжал преследовать отряд генерала Игельстрома.

Потери Халиль-бея в сражении были огромны. Еще больше турки потеряли при отступлении. Корпус Баура нагнал турок, когда те пытались при помощи трехсот судов переправиться через Дунай. В паническом страхе при виде настигающих их русских они перегружали суда и тонули. На берегу сгрудились обозы.

Увидев, что подошедшие части Баура построились в две линии, готовясь начать атаку, турецкие войска поспешно сдались. Часть их, правда, поначалу попыталась спастись на судах, но Баур затопил эти корабли артиллерийским огнем. Все оставшиеся на берегу предпочли смерти плен.

Русские войска овладели колоссальным турецким обозом, заполонившим весь берег, лошадьми, верблюдами, мулами, множеством скота и остатками артиллерии — приблизительно двадцатью шестью медными пушками.
После Катульского сражения Румянцев, обращаясь к солдатам, сказал: «Я прошел все пространство до берегов Дуная, сбивая пред собою в превосходном числе стоявшего неприятеля, не делая нигде полевых укреплений, а поставляя одно мужестви добрую волю вашу во всяком месте за непреоборимую стену».
Наградой за Кагул Румянцеву стал чин генерал-фельдмаршала.

Благодаря в ответном послании императрицу за милость, Румянцев напишет: «Русские подобно древним Римлянам, никогда не спрашивают: сколько неприятелей, но где они?»
Сражение при Кагуле — одна из самых славных побед русского оружия, наиболее крупная и значимая победа в русско-турецких войнах XVIII — начала XIX века.

Потом были еще сражения, перемежающиеся переговорами. Европейская политика тормозила заключение мира. Периодические перемирия на время переговоров завершились весной 1773 года, и армия Румянцева переправилась через Дунай, поближе к сердцу турецких владений.

В следующем, 1774 году турки понесли сокрушительные поражения: Каменский разбил их при Базарджике, сын П.С. Салтыкова Иван — при Туртукае, а Суворов — при Козлуджи.

Используя эту победу, Румянцев заблокировал главные силы армии великого визиря в Шумле. Противник был сломлен. Румянцев также организовал набег русской конницы за Балканы в тыл Шумлинского прохода для перерыва связи Шумлы с Адрианополем. Конный отряд возглавил бригадир Заборовский. Он стал единственным русским военачальником, проникшим далеко за Балканы.

К лету 1774 года турки устрашились возможного массированного продвижения русских войск за Балканы. Великий визирь предложил снова заключить перемирие и начать мирные переговоры. В ответ на это Румянцев в ультимативной формепотребовал заключения мира, и только на предложенных русскими условиях. Турки были вынуждены согласиться.

Мир был заключен в деревне Кючук-Кайнарджи, которую незадолго до этого занял Румянцев. Русский командующий решительно отклонил все попытки формальностями затянуть переговоры. Как писал сам Румянцев в реляции о ходе переговоров, все дело было «трактовано без всяких обрядов министериальных, единственно скорою ухваткою военною, соответствуя положению оружия». Прелиминарный текст мирного трактата был подписан непосредственно в русской ставке. Это событие прошло буднично и обыденно — договор был подписан по-походному, на полковом барабане.

Кючук-Кайнарджийский договор обеспечивал России исключительно выгодные условия. Согласно этому договору, крымские, кубанские, буджакские и другие татары становились независимыми от Оттоманской Порты. Во владение России переходили Керчь и Еникале в Крыму и Кинбурн на побережье Черного моря, степь между Днестром и Бугом, кроме крепости Очакова. Южная граница России к востоку от Днепра была передвинута к речкам Берда и Конские Воды. Россия получала право укрепить Азов. Порта предоставляла русским судам право свободного прохода через проливы и уплачивала 4,5 млн. рублей контрибуции. Россия брала под свое покровительство Молдавию и Валахию.

Кючук-Кайнарджийский мир превратил Россию в черноморскую державу и значительно укрепил ее позиции на юге, в Закавказье и на Балканах. Вскоре после заключения мира Румянцев вернулся к управлению Малороссией — было понятно, что на первых ролях в Петербурге ему не бывать. При дворе прочно обосновался его бывший подчиненный, новый фаворит Екатерины Г.А. Потемкин.

Талантливый человек и фактический правитель России, Потемкин не нуждался в соперниках, но лишь в подчиненных и исполнителях. Пусть даже талантливых. Так что Румянцев на Украине его устраивал, в Петербурге — никак.

Это подтвердила и новая война с Турцией, начавшаяся в 1787 году. Потемкин пытался руководить Румянцевым, с чем последний был не согласен, ибо его армии отводилась лишь вспомогательная роль. Румянцев же желал и мог сделать большее. Так что престарелый фельдмаршал сдал новому командующему армию и уехал, как он уже привык думать для себя, на родину, на Украину.

Последние годы жизни он безвыездно жил в селе Ташаки Переяславского уезда Полтавской губернии. Отсюда он продолжал управлять Малороссией, бессменным наместником которой был 32 года. Здесь он читал книги, называя их «мои учителя», здесь удил рыбу и принимал гостей. При дворе он не появлялся вовсе.

Сюда же в 1794 году, с началом боевых действий в Польше, прибыло извещение о назначении его главнокомандующим армией. Но фельдмаршал был уже стар. Он не выезжал на театр военных действий, а отдал приказ корпусным начальникам присоединить свои войска к корпусу Суворова, как старшему по чину, и после этого принимать и исполнять приказы Суворова.В Ташаках его застало известие о смерти Екатерины. Вступивший на престол Павел пожелал видеть Румянцева. Но было уже поздно. 25 ноября 1796 года Румянцев почувствовал себя плохо. В начале декабря самочувствие его немного улучшилось. «4-го числа декабря по полуночи в 7 часов он пил кофе с сухарями, отправляя свои письменные дела, и был очень бодр и весел, а в 9 часов параличный удар отнял у него язык и всю правую сторону тела». Следующие двое суток он пробыл в беспамятстве. «Все старания врачей спасти сего высокого больного и исторгнуть его из челюстей смерти», по словам очевидца, ни к чему не привели. 8 декабря 1796 года в 8 часов 45 минут, как было сказано в заключении о болезни, Петр Александрович Румянцев-Задунайский умер «самым тихим образом».

румянцев

Когда заходит речь о самых известных и успешных полководцах в истории России, имя Петра Александровича Румянцева редко называется в числе первых. Между тем именно он явился основоположником принципов наступательной стратегии и тактики, которые принесли славу русской армии.

А вот самого Румянцева слава не то чтобы обошла, но получил он её явно в меньшей степени, чем того заслуживал. Тому было много причин, в том числе и непростой характер самого военачальника...

Пётр Александрович Румянцев родился 15 января 1725 года в семье генерал-аншефа Александра Ивановича Румянцева и его супруги Марии Андреевны Румянцевой .

Согласно распространённой версии, Пётр Румянцев появился на свет в Приднестровье, в селе Строенцы, где Мария Румянцева дожидалась возвращения мужа, посланного императором Петром I с дипломатической миссией в Турцию. Впрочем, по другой версии, родился Пётр Румянцев в Москве.

Принадлежность к древнему роду Румянцевых сулила маленькому Пете большую карьеру на государственной службе. Некоторые, однако, полагают, что его происхождение было ещё более знатным.

Дело в том, что, по свидетельству современников, Пётр Великий питал к жене своего сподвижника Александра Румянцева самые нежные чувства. Проще говоря, Марию Румянцеву называли любовницей императора. В связи с этим некоторые считали, что отцом Пети был вовсе не генерал-аншеф Румянцев, а Пётр I.

Хулиган и мот

Новорожденного действительно назвали в честь императора, а крёстной матерью его стала жена Петра I, будущая императрица Екатерина I .

С воцарением в 1730 году императрицы Анны Иоанновны Румянцевы попали в опалу и несколько лет провели в ссылке на территории Саровского уезда.

Это, однако, не помешало записать 10-летнего Петю в лейб-гвардии Преображенский полк.

Сам мальчик при этом никак не стремился соответствовать ни высокому происхождению, ни большим надеждам родителей. Пётр рос самым настоящим хулиганом, который наводил ужас на округу и заставлял отца с матерью краснеть от стыда.

В 1739 году 14-летний подросток, получивший домашнее образование, был определён на службу в дипломатическую миссию России в Берлине.

Отец рассчитывал, что этот статус образумит сына, но получилось наоборот — европейский воздух свободы ударил Петру в голову, и юноша пустился во все тяжкие. Спустя год из дипломатической миссии Пётр Румянцев был уволен с формулировкой «за мотовство, леность и забиячество». Хулигана и бузотёра определили для обучения в Сухопутный шляхетский корпус.

И напрасно — единственным человеком, который находил на него управу, был Румянцев-старший. Папа попросту порол сына, как сидорову козу, и на какое-то время это помогало.

А в шляхетском корпусе без надзора отца Пётр Румянцев продолжал развлекаться, да так, что всего за четыре месяца от его шалостей взвыли самые опытные и стойкие преподаватели, взмолившиеся — заберите его от нас, ради Бога, пока от учебного заведения хоть что-то осталось.

Из подпоручиков в полковники за два года

В 1741 году Петра Румянцева произвели в подпоручики и отправили в действующую армию, на русско-шведскую войну. И здесь произошло неожиданное — вчерашний хулиган превратился в весьма способного и смелого молодого офицера, отлично проявившего себя под Вильманстрандом и Гельсингфорсом.

16-летний подпоручик делил со своими солдатами тяготы службы, не брезговал есть из солдатского котла, строго следил за тем, чтобы его подчинённые всегда были одеты, обуты и накормлены.

За два года войны Пётр Румянцев вырос в чине до капитана и был удостоен высокой чести — ему поручили доставить в Петербург донесение о заключении Абосского мира, завершившего русско-шведскую войну.

По прибытии в Петербург молодой офицер получил чин полковника и был назначен командиром Воронежского пехотного полка.

Можно было бы сказать, что императрица Елизавета Петровна рассмотрела в 18-летнем офицере полководческий дар, но на самом деле головокружительным карьерным ростом Пётр Румянцев был обязан в данном случае фамилии. Елизавета Петровна, в отличие от предшественницы, благоволила Румянцевым, особенно отцу Петра, и именно с этим связано было присвоение высокого чина сыну.

«Или уши зашить, или отречься от вас...»

В 1744 году родители женили 19-летнего полковника на Екатерине Голицыной — дочери ещё одного петровского сподвижника и выдающегося русского полководца князя Михаила Михайловича Голицына .

Брак этот оказался неудачным — молодые люди друг к другу никаких чувств не испытывали, и их отношения всегда оставались холодными, несмотря на то, что у них родилось трое сыновей.

От нелюбимой жены Пётр Румянцев уходил в загулы, причём в столь разудалые, что о них судачила вся Россия. Сама императрица в письмах к Румянцеву-старшему советовала сечь потерявшего всякий стыд полковника. А Александр Иванович Румянцев однажды с горечь сказал сыну: «Мне пришло до того: или уши свои зашить и худых дел ваших не слышать, или отречься от вас...»

В 1749 году Александра Ивановича Румянцева не стало. И только тут стало ясно, насколько он много значил для сына. Смерть отца оказалась для Петра Румянцева настоящим потрясением, после которого он совершенно изменился. Вчерашний гуляка стал серьёзным человеком, целиком посвятившим себя военной службе.

В начале славных дел

В 1755 году Петру Румянцеву был присвоен чин генерал-майора, а годом спустя началась Семилетняя война, в ходе которой и раскрылся в полной мере его полководческий дар.

30 августа 1757 года в сражении с прусской армией при Гросс-Егерсдорфе генерал Румянцев командовал резервом из четырёх пехотных полков — Гренадёрского, Троицкого, Воронежского и Новгородского, — который располагался по другую сторону леса, окаймлявшего Егерсдорфское поле.

В разгар битвы, когда русский правый фланг под ударами пруссаков начал отступать, Румянцев без приказа по собственной инициативе бросил свой свежий резерв против левого фланга прусской пехоты. Залп и штыковая атака солдат Румянцева склонили чашу весов в сражении в пользу русской армии. Пётр Румянцев был произведён в генерал-поручики и получил под командование дивизию.

В 1758 году имя Румянцева стало наводить страх на опытных прусских военачальников. Уже в январе того года войска русских генералов Румянцева и Салтыкова заняли всю Восточную Пруссию. Летом 1758 года генерал Румянцев во главе конницы прикрывал манёвры русской армии и не дал пруссакам ни единого шанса нанести удар по основным силам.

После битвы при Цорндорфе генерал Румянцев в очередной раз продемонстрировал умение ставить пруссаков в тупик: прикрывая отход основных сил, 20 спешенных драгунских и конно-гренадёрских эскадронов отряда Румянцева задержали на целый день 20-тысячный прусский корпус.

Как генерал Румянцев уничтожил гордость прусской армии

12 августа 1759 года произошло сражение при Кунерсдорфе, в котором лучшим силам прусской армии Фридриха II противостояли союзные русско-австрийские силы.

Дивизия Румянцева располагалась в центре русских позиций, на высоте Большой Шпиц. Прусская армия проломила левый фланг и ударила по дивизии Румянцева. На его солдат обрушилась артиллерия противника, после чего свой страшный удар нанесла прославленная прусская тяжёлая кавалерия под командованием Фридриха Зейдлица .

Казалось, выдержать этот натиск невозможно, но русские не сдавали позиций. А в решающий момент Пётр Румянцев лично повёл своих солдат в штыковую контратаку. Армия Фридриха стала отступать, а затем и вовсе побежала. Бежал и прусский король, потеряв на поле боя свою знаменитую треуголку, ставшую трофеем русской армии. А кавалерия Зейдлица, гордость прусской армии, была наголову разбита.

За победу при Кунерсдорфе Пётр Румянцев был награждён орденом Святого Александра Невского.

Румянцев на поле сражения действовал нешаблонно, заставляя противника запутаться в своих же собственных перестроениях. Его действия не просто привели к поражению прусской армии, они полностью развеяли миф о том, что стратегия и тактика армии Фридриха II являются лучшими в мире.

Взятие Кольберга

В 1761 году генерал Румянцев сыграл ключевую роль в последнем крупном сражении Семилетней войны — осаде и взятии Кольберга. Румянцев с 18 тысячами русских войск отдельно от остальной их части подошёл к Кольбергу и атаковал укреплённый лагерь принца Вюртембергского (12 тысяч человек), прикрывавший подходы к городу. Взятием лагеря Румянцев начал осаду Кольберга. Помощь в блокаде города ему оказывал Балтийский флот. Осада длилась 4 месяца и закончилась 16 декабря капитуляцией гарнизона. Осада оказалась трудной — крепость была мощной, имела большие запасы продовольствия и боеприпасов, а в тылу русских войск эффективно действовали прусские отряды. Военный совет за эти 4 месяца три раза принимал решение о снятии блокады, такую же рекомендацию давал и главнокомандующий русскими войсками Бутурлин, но Румянцев наперекор всем продолжал осаду, заставив Кольберг капитулировать, После победы было взято 3000 пленных, 20 знамён, 173 орудия.

Репродукция с картины Александра Коцебу «Взятие крепости Кольберг»

О Румянцеве заговорили как лучшем полководце Европы, который существующие военные модели заменил совершенно новыми тактическими и стратегическими приёмами, в частности ведением скоростной маневренной войны. Эти приёмы впоследствии развил и довёл до совершенства Александр Суворов .

Король Пруссии Фридрих II считал войну проигранной и подумывал об отречении от престола. Спасти его могло только чудо. Оно и произошло. Тяжело больная императрица Елизавета Петровна успела получить от Румянцева донесение о взятии Кольберга, но на следующий день умерла.

Полководец против переворота

Новый император Пётр III , страстный поклонник Фридриха II, немедленно прекратил войну, вернул все территории, завоёванные русскими, и предложил пруссакам военную помощь в борьбе со вчерашними союзниками России.

Русская гвардия восприняла это как оскорбление. Какие эмоции внутри переживал сам Пётр Румянцев, известно только ему. Но вот странная штука — вчерашний хулиган, не признававший никаких правил, на сей раз оказался одним из тех русских генералов, которые последовали старой военной мудрости «Приказы не обсуждаются — приказы выполняются».

Румянцев, произведённый в генерал-аншефы, был назначен главнокомандующим русской армией в Померании и готовился вместе со вчерашними врагами вторгнуться в Данию.

За этой подготовкой и застал его переворот 1762 года, в ходе которого на трон взошла Екатерина II .

И опять генерал Румянцев повёл себя так, как не ожидали от него — новой государыне он не присягал до тех пор, пока не стало известно о смерти Петра III.

Такое демонстративное неодобрение государственного переворота могло обернуться для Петра Румянцева серьёзными последствиями. Не дожидаясь их, генерал подал в отставку, полагая, что его карьера закончена.

Однако новая императрица посчитала, что терять такого ценного человека, как Румянцев, недопустимо, несмотря на то, что ей, разумеется, поведение генерала в ходе переворота было не слишком приятно.

Генерал-губернатор Малороссии

В 1764 году Пётр Румянцев был назначен генерал-губернатором Малороссии с предписанием о содействии более тесному соединению Малороссии с Россией в административном отношении. Эту должность Пётр Румянцев занимал до самой смерти.

Румянцев проявил себя талантливым администратором, начав, так сказать, с проведения инвентаризации. Была осуществлена «генеральная опись» Малороссии, вошедшая в историю под именем Румянцевской описи. Это позволило впервые установить точную численность населения региона, а также его имущественное состояние.

При Румянцеве Малороссия, до того являвшаяся, как сейчас говорят, «дотационным регионом», превратилась в развитый «регион-донор».

В 1768 году началась русско-турецкая война, на первом этапе которой Румянцеву было доверено командование Второй армией, на которую возложили вспомогательные функции.

Однако медлительность и нерешительность командующего главными силами князя Голицына заставила Екатерину II заменить его на Румянцева.

Румянцев остался верен тактике, принесшей ему успех в годы Семилетней войны — нужно действовать быстро, решительно, двигаясь вперёд.

Турецкий кошмар

18 июля 1770 года при Ларге 25-тысячный корпус Румянцева разбил 80-тысячный турецко-татарский корпус.

1 августа 1770 года на реке Кагул 32-тысячная армия Румянцева, располагавшая 118 орудиями, сошлась в битве со 150-тысячной турецкой-татарской армией, имевшей 140 орудий. Несмотря на подавляющее численное превосходство врага, отлично обученные и хорошо организованные солдаты Румянцева нанесли поражение противнику, обратив его в бегство. Соотношение потерь выглядело просто невероятным — менее 400 у русских против 20 000 у турок.

С этой победой личным письмом Румянцева поздравил даже старый противник — прусский король Фридрих.

Румянцев продолжал преследовать турок, беря город за городом, приводя армию противника в совершенное расстройство.

Война, тем не менее, растянулась на несколько лет, поскольку турки, располагая большим резервом живой силы, рассчитывали на коренной перелом ситуации.

В 1774 году Румянцев с 50-тысячным войском выступил против 150-тысячной турецкой армии, которая, избегая битвы, сосредоточилась на высотах у Шумлы. Румянцев с частью своего войска обошёл турецкий стан и отрезал визирю сообщение с Адрианополем, что вызвало в турецкой армии такую панику, что визирь принял все мирные условия.

21 июля 1775 года был заключён Кучук-Кайнарджийский мирный договор. В тот же день императрица Екатерина II именным Высочайшим указом повелела генерал-фельдмаршалу графу Петру Александровичу Румянцеву присоединить к фамилии его наименование «Задунайский» («для прославления опасн. перехода его через Дунай») и именоваться графом Румянцевым-Задунайским; пожаловала грамоту с описанием его побед, фельдмаршальский жезл с алмазами («за разумн. полководство»), шпагу с алмазами («за храбр. предприятия»), лавровый и масленичный венки, украшенные алмазами («за победы»), и такой же крест и звезду ордена Андрея Первозванного. Императрица также подарила полководцу деревню в Белоруссии в 5 тысяч душ, 100 тысяч рублей из кабинета на построение дома, серебряный сервиз и картины для убранства комнат. Также императрица увековечила победы Румянцева памятниками-обелисками в Царском Селе и в Санкт-Петербурге. Ему даже предложили «въехать в Москву на триумфальной колеснице сквозь торжественные ворота», но Румянцев отказался.

Румянцев и фаворит

Пётр Александрович Румянцев достиг зенита своей славы. К должности генерал-губернатора Малороссии он добавил должности наместника Курского и Харьковского, благодаря чему вскоре стал владельцем огромного состояния и громадных земельных владений. При этом, что характерно, вверенные его руководству территории успешно развивались, а не приходили в упадок.

С началом новой русско-турецкой войны в 1787 году Румянцев вновь был назначен командующим второй армией, на сей раз при командующем главной армии Григории Потёмкине .

Однако новая кампания славы Румянцеву не принесла — 62-летний военачальник сильно располнел, стал малоподвижен, часто болел. Но главное, у Румянцева не сложились отношения с Потёмкиным. Пётр Александрович не считал фаворита императрицы профессиональным военным и тяготился подчинением ему. Потёмкин, в свою очередь, мечтал о личных триумфах, на пути к которым считал Румянцева помехой.

Фактически Румянцев благодаря Потёмкину был лишён каких-либо полномочий и связан в своих действиях. В 1789 году фельдмаршал подал прошение об отставке, которое было удовлетворено.

Особая честь

Он уехал в Малороссию, в имение Ташань, которое более не покидал. В 1794 году он был назначен главнокомандующим русской армией, действовавшей против Польши, но на деле это было номинальное назначение — Румянцев не покидал своего имения.

Он жил в полном одиночестве, не принимая даже собственных детей, и умер 19 декабря 1796 года. Полководец был похоронен в Киево-Печёрской лавре.

О том, каким был авторитет Румянцева в Европе, свидетельствуют два эпизода. Австрийский император Иосиф II за своим обеденным столом всегда держал лишний прибор — как он говорил, для Румянцева, мысленно полагая его присутствующим за своей трапезой.

Когда в 1776 году фельдмаршал Румянцев приехал в Берлин, его старый противник, король Пруссии Фридрих II устроил ему такой приём, которого никогда не удостаивал ни одну коронованную особу. В честь героя Кунерсдорфа и Кагула полки прусской армии прошли парадным маршем, причём на военном смотру обязан был присутствовать весь немецкий генералитет.